Эффект Кобры: Дух Шакала

глава 22

Алекс Рос, будучи главой «Шервудской лисы», пытался оставаться хладнокровным к бедам чужих и не вмешивать свою семью в перипетии не относящиеся напрямую к ним. «Сначала собственная шкура, а потом уже не наше дело», – вот оно главное правило, науськиваемое с самого детства любому родившемуся «лисенку».

Алексей хоть и создал вокруг себя культ загадочной личности с экзотическими вкусами и внезапными всплесками безумия, человеком он был умным, разговаривал на трех языках и легко подхватывал любую тему дискуссии, оттого казалось, что знает он все обо всем. Музыка, физика и даже химия, дающиеся ему легче легкого и рядом не стояли по объему своей информативности, как сплетни и биография любого из Галлагеров или Кэмпбеллов, потаенные в голове Алекса. Однако эксцентричное поведение и пристрастие к алкоголю, часто мутили сознание, приводя к неправедному гневу и помешательству на заговорах. Одурманенный зеленым змием Росманов мог накинуться на любого из своих детей и преподать урок, который тот мог забыть нескоро. Кроме одного, неродного отпрыска, что был не похож ни внешностью, ни характером – Лэй, сын прекрасной женщины, которая в свое время не приняла чувств «лиса», а позже погибла оставив после себя маленькое чудо с черными бусинами глаз. Алекс никогда бы не посмел прикоснуться к пацаненку, даже под градусом, видя в миндалевидных глазах свою возлюбленную, он хотел оберегать его, тем самым навлек беду на мальчика.

Другие «лисы» невзлюбили Лэя, привилегий не могло быть ни у кого. Чужой, городской, рожденный не под клеймом, жалкий приемыш, получил свой шрам «лисицы» уже в осознанном возрасте, когда другие с малых лет были одной семьей. Ему не дали шанса встать вровень со всеми, его били, калечили, угрожали и довели до ручки, вернее до ветви в том самом лесу, когда засыпающее вечным сном тело, было разбужено Тони. О чем Алекс не знал.

– Лэй, куда ты запропастился? Я давно не слышал твоего голоса, – Алекс прижал телефон к виску, проходя внутрь гостиной.

Вдоль стены полки шкафов были под завязку забиты всевозможными безделушками – от изящного кружева с посеребренными шкатулками до засохших пряников и запылившихся кукол. В углу таились томики «Мастер и Маргарита», «Идиот», «Яма» и еще несколько повестей в оригинале. А спереди на показ хрустальная вазочка с потемневшими монетами на дне, которые уже как лет двадцать не котировались.