Грехопадение святых

Глава 27: Снег согнул бамбук, словно мир вокруг него перевернулся.

Слова — зыбкая вещь.

***

Очень много лет назад Эдгар Аллан По сказал: мнение большинства — всегда ошибочно, ибо большинство людей — идиоты. И Хосок с этим утверждением полностью согласен. Медленно прогуливаясь вдоль длинного коридора и краем глаза наблюдая за допросами испуганных жителей «Тэгу-5», он невольно чувствовал себя бессовестным кровожадным захватчиком, взявшим в оккупацию большой населённый пункт. Люди вокруг него поголовно суетятся, бегут куда-то, громко кричат, реагируют буквально на каждый звук. У всех них нервы натянуты до предела. Ещё немного и их своеобразная тетива самоконтроля порвётся. И тогда начнётся хаос. И, как назло, именно ему придётся со всем этим разбираться. Утихомирить дезориентированное стадо — сложно. Нехватка одной запятой часто превращает аксиому в парадокс или сарказм в проповедь{?}. Он должен быть предельно осторожен с тем, что говорит либо делает. И это так вымораживает...

Может ну его? Устроить парочку публичных казней и, наконец, выдохнуть? Или там чью-то жену из верхушки колонии прилюдно пустить по кругу? Людей эти зрелища всегда пугают, и они ненадолго затихают. Ненадолго... ну и не суть. В любом случае, рано или поздно, но жители поймут, что лишь приняв новую «власть», они смогут комфортно жить и работать дальше. Так происходило всегда. И даже его родная колония не стала исключением. В «Кванджу-1» тоже поначалу сопротивлялись. Тоже плели заговоры и пытались противиться новому режиму и тотальной диктатуре. Хосок тогда, даже глазом не моргнув, утопил всю колонию в крови и совершенно не жалел о содеянном. Так было нужно. Смерть нескольких сотен ничто перед лицом победы. Он победил, ему покорились, — только это имело значение. Его жестокость — лишь инструмент. И да, он виртуозно играет на нём.

Правда, иногда оставаясь наедине с самим собой, Хосоку невольно начинало казаться, что он медленно сходит с ума, пусть и с длинными интервалами ужасного здравомыслия. Чувства вынужденно отброшены прочь, слова и клятвы рассыпались в пыль. От него прежнего не осталось ничего. И это ведь весомый такой повод задуматься, но... Перья собственноручно поломаны, стёрты и покрыты пылью. Сугробы и замёрзшие реки — его постель. Абсолютное запустение внутри. Этого ли он жаждал, так яро стремившись к власти? Да, сейчас он на вершине. Но какой ценой? Сожалеть нельзя. Что сделано, то сделано. Там, куда слетелись все вороны, там, где замёрзшая земля и голод, там, где сменяют друг друга времена года, ничего за собой не оставляя, кроме опаляющего голую кожу снега, ему и самое место. Ледяное озеро Коцит{?} — вот его персональный «рай».