Встретимся у альбатроса

3

К вечеру небо затягивают тучи, начинает накрапывать дождь. Лагерь тут же выцветает, и даже яркие плакаты, висящие тут и там, делаются блёклыми, словно непогода терзала их многие годы. Свет в корпусах вспыхивает колючими желтоватыми звёздочками.

Настенька привезла в лагерь флакончик лака для ногтей – импортного, сверкающего, ярко-розового, без примесей зелёнки, чернил или блестящего крошева от ёлочных игрушек. Такой лак девчонкам в диковинку, и они вьются вокруг Настеньки, заискивающе заглядывая ей в глаза.

– А дашь мне? – спрашивает одна, гипнотизируя флакончик взглядом.

– Эй, я первая попросила! – тут же возмущается другая.

– Мы с Настенькой – лучшие подружки! – встревает третья. – Она мне первой даст, она уже обещала. Правда, Настенька?

Настенька кривит в улыбке накрашенные ярко-красной помадой губы. Если взрослые увидят, наверняка заставят её хорошенько умыться, но пока рядом ни воспитателей, ни вожатых, и Настенька чувствует себя королевой. В её власти миловать и карать, она ощущает прикованные к себе просящие взгляды, и ей это нравится.

Воспользовавшись царящей в палате суетой, Зоя незаметно выскальзывает из корпуса и, ёжась под бойкими дождевыми каплями, торопливым шагом направляется к беседке у новостроя. Слава оказался прав: там никого нет. И его самого тоже.

Спрятавшись под навесом, Зоя ждёт его, сидя на идущей по кругу скамье и болтая ногами. Пахнет сырой землёй и грибами. Где-то вдали протяжно и резко, будто несмазанные петли, скрипит дерево. Слава всё не идёт.

Дождь заканчивается, и, хотя всюду лужи и на деревьях переливаются капли, Зоя спрыгивает со ступеней беседки и принимается бродить под окнами новостроя. Внутри темно и тихо: судя по всему, пионеры и вожатые на дискотеке, в клубе.

Интересно, Слава уже нашёл её секретик? Или сидит в палате с недочитанной книжкой на коленях? А, может, он вообще отправился в библиотеку? Может, забыл о Зое, об их утреннем уговоре? Или... просто не хочет вспоминать?

Слава появляется, когда Зоя уже собирается уходить. Его руки в земле, и тёмная полоса, напоминающая элемент боевой индейской раскраски, красуется на щеке. Слава что-то сжимает в кулаке.

– Это и есть твой секретик? – спрашивает он, подходя ближе и разжимая пальцы.

На раскрытой ладони лежит значок. Изящно изогнувшаяся ласточка держит в клюве письмо. Металл потускнел, кое-где его рассекают неглубокие бороздки царапин.