Tales from Dunwall. Dishonored

Часть Вторая. Больше Нечего Терять

...Или все же, есть?

Отец любил делать «на всякий случай» - вот он и наступил. Еще давно под баком с хламом на заднем дворе была выкопана яма размеров, достаточных для того, чтобы спрятать туда вещи первой необходимости. Под этим словом подразумевались оружие, деньги и пара консервов. По правде, оружия там было больше, чем надо, опять же, на всякий случай. И так: связка ножей, еще одно режущее оружие, не то клинок, не то просто длинный нож, патроны к пистолету, которого там никогда не существовало. Из еды там оказались четыре бессмертные консервы из мурены и фляжка с водой. Деньги были особо спрятаны: кошелек присыпали землей и камнями. Брать все не было необходимости: еда и деньги естественно, должны быть, а вот из оружия понадобится только нож и лук, с клинком Кира чувствовала себя, будто с лопатой в руках, а вот против нее с луком, она считала, ни у кого не было шансов.

Та уверенность, которая появилась у нее вдруг, очень сильно пугала. Это, конечно, могла быть обычная вспышка эмоций, которая бы скоро исчезла, так и не спровоцировав никаких действий, а только усугубив трагедию. Но пока был запал, нужно было действовать. Кира четко помнила тех людей, которые волокли родителей. Длинные черные плащи, капюшоны на голове и маски на лице – труповозы, или лекари – их менее устрашающее название. Как ни странно, смысл у этих слов был один. Они забирали больных чумой или уже умерших от этой напасти, и свозили тела в затопленный квартал. Это место, скорее, надо писать с большой буквы: оно уже стало городом в городе. Там доживали свой век больные, или плакальщики, как их неуважительно любили называть «охраняющие порядок» и всякая челядь. Еще туда время от времени перебираются преступники и отсиживаются, пока лучшие времена не настанут. Разные рассказы можно было услышать об этом месте, но одно знали все: оказаться там – значит умереть.

Кира направлялась именно туда. Смерть не пугала ее. Она была уверенна, родителей забрали именно Затопленный Квартал по причине, о которой сейчас ей сложно было судить: ни то папа крупно поссорился с «большими людьми», ни то зависть соседей, что маловероятно, соседи были добрыми по исключению рыбака Фитса, но тот только бубнить умел да и все. Тут ей вспомнился Родберг, эта его гнусная бородавчатая морда и зализанные усы, излишне утонченные манеры: точно-таки личность, которой нельзя доверять. Ей не верилось, что он мог что-то натворить в ту ночь: он же еле шел! Ей не верилось, что люди вообще на такое способны. Она даже не подозревала, что именно пьяным, он смог придумать такое наказание за невинное словечко ее отца. Одно Кира знала точно: кто бы это ни был, она отомстит ему так, как даже не описывают в самых страшных книгах. Явно эта жуткая мысль придавала ей сил и уже не было смысла бояться своего рассудка – сейчас было главное как-то поступить, ведь терять было нечего.

Этот, уже слишком частый, чтобы удивляться, зловещий знак на двери ее дома значил только одно: туда больше никто никогда не заглянет, и уж точно не останется. Он уже укоренился в разуме каждого, как буква алфавита, ее знали даже дети и звучала она так: Чума. Даже само слово говорило за себя. Впрочем, про чуму в Дануолле знали лучше, чем где либо.

Кира не собиралась возвращаться на свое привычное место обитания. У нее вообще не было никакого плана, только надежда на чудо, что ей удастся найти маму с папой. Их не должны были убить, никого не убивают, что бы привезти в Затопленный квартал, туда привозят умирать. Такое себе, убийство без крови и виновных.

Пред входом квартал всегда стоял блокпост. Говорят, туда могут пустить добровольно, а вот выпустить – никогда. До входа можно было добраться через порт, но там скорее найдешь еще кучку проблем. Вверх по улице, потом по центральной площади и, наконец, вниз – более безопасный путь. А там уже любая дорога приведет к злосчастному кварталу. Кира шла по этому маршруту. Мысли иссякли, голова опустела. Иногда казалось, что каждое ее действие бесцельно. Ноги плелись сами по себе, спина сгорбилась, на молодом и еще недавно улыбчивом лице виднелись морщины угрюмости. Руки уже совсем не тряслись, видно, уровень адреналина совсем упал. В состоянии зомби она находилась пока не увидела... Это место... Мертвое, угрюмое болото.

Солнце садилось, и несколько золотых лучей добирались до каменной кладки города и заставляли влажную дорогу чарующе мерцать. Распускались клумбы ночных цветов у садоводов-любителей на балконах, откуда доносился пьяняще-сладкий медовый аромат. Было бы слышно журчание ручейков в вечерней тишине, если бы не световая стена, чей гул доносился до конца улицы. Вся романтика развеивалась, как только в ухо попадал этот звук. Там оказалось не так пусто, как она думала. Почему-то люди, будто поджидали кого-то возле стены, стояли или сидели прямо на холодном кирпиче, совершенно беззвучно. Двое мужчин пытались разговаривать со стражником, он, видно, от скуки, им тоже что-то отвечал. Когда Кира подошла ближе, никто и не поднял головы. Тогда она стала совсем в упор к стене. Сигнализация не пищала, но та на всякий случай спросила почти шепотом:

- Мне можно пройти? - стражник, опершийся об столб, оглянул ее всю усталым взглядом и медленно ответил:

- Нет.

Эта фраза вызвала необыкновенное удивление: "Здесь ведь не должно было возникнуть никаких проблем!" Кира оглянулась на сидящих сзади: они все так же думали о своем и смотрели кто куда. Мужчины не переставали болтать с другим стражником.

- Что происходит? Вы этих людей тоже не пускаете? – погорячилась Кира, - Это мне решать, жить или... - он не дал ей договорить.

- Знаешь, - сорвался он с места и его голос больше не казался усталым, - меня уже достали такие недовольные дуры, как ты! Они приходят сюда каждый день, малолетние идиотки, которые думают, что жизнь закончилась по расставанию с мальчишкой! И знаешь, что мы с ними делаем? Отправляем пинком под зад обратно к мамочке! Ты вообще знаешь цену жизни... - последнюю фразу он закончил как-то грустно.

- Если бы мне хотелось покончить с собой, я бы не шла так далеко... - она на минутку замолчала, - А что бы ты сделал, если бы тебя лишили дома и семьи? Что, если бы твоих маму с папой увезли черт знает куда? Что бы тебе оставалось делать?! - последние слова сорвались в истерике. Ее лицо покраснело, она свалившись села на холодную дорогу и закрыла лицо руками. Ей казалось, что все те равнодушные лица вдруг обернулись на нее и принялись жадно вглядываться, будто никогда не слышали отчаянный плач. Резко стало стыдно, а тело не слушалось. Но какая теперь разница?

- Ей, - стражник неуклюже шепнул ей.

- Чего тебе надо?! Не трогай меня! - Кира показала свои красные глаза из-за ладоней.

- Я не имею права никого жалеть, но мне искренне тебя жаль, - это прозвучало по-солдатски грубо. Затем он оглянулся назад и перешагнул световую стену. Внезапно холодная перчатка коснулась ее плеча. Солдат аккуратно присел рядом, будто боялся ее сломать, и нагнулся прямо над ее ухом.

- Знаешь, я не умею успокаивать девчонок...

- Я заметила, - пробубнила Кира.

- Прекрати. Не надо так. Ты не должна это делать. Тебе есть что терять, - он замолчал, а потом тем же неуклюжим движением, нежно провел по ее волосам, - Тебе правда есть что терять.

Кира хотела повернуться в его сторону с недоумением во взгляде, но вдруг почувствовала, какой теплой была его рука под перчаткой, и просто положила голову на его плече. За такое парня могли прилично отчитать, но, похоже, здесь никого ничего не волновало. Как будто, это место находилось вне времени и пространства: все эти люди на обочине, болтающая пара мужчин у стены, гипнотизирующее электрическое жужжание и сладкий запах цветов на веранде. Разве можно было осознавать свои действия в этом умиротворенном хаосе?

- Почему никто ничего не делает? Почему здесь так... - Кира не договорила, а стражник лишь закрыл глаза и качал головой. Никто не знал.

- Ты ведь надеешься их найти и вернуться домой? Я уже встречал таких, ты не первая несчастная.

- А что с ними? - Кира внезапно ожила, - Они возвращались?

- Я не знаю. Отсюда никого не выпускают. Мы не можем никого выпустить. Пойми...

- У меня теперь нет дома, если я и вернусь, то все равно окажусь здесь... Просто нет выбора. Я должна, понимаешь?

- Понимаю. Пошли, - он встал и позвал за собой.

Кира наконец вытерла лицо. В ней снова появилась искра надежды. Ей хотелось жить. Ей хотелось выполнить свою миссию. Они прошли сквозь световую стену и стали на проходе. Он взглянул ей в глаза (они все еще были мокрыми) так ничего и не сказав. Кира запустила руку в карман и достала оттуда горсть монет. Затем взяла руку солдата и положила их ему в ладонь. Ей показалось, что звон монет эхом разлетелся по всему кварталу.

- Я выберусь отсюда, - она прошептала, глядя вдаль.

- Только не на моем дежурстве, - тот шепнул ей в ответ, на что Кира как-то хитро улыбнулась. Стражник, оказалось, тоже умел улыбаться.

Кира еще раз оглянулась на него, а потом зашагала в сторону мертвого города. Наверное, улыбаться сейчас было грубо и бесчувственно, но это помогало ощущать себя живой.

Блокпост был длиннее, чем казался снаружи. Там дежурили еще с десяток армейцев, каждый по своим местам, вот правда, занимались они там точно не делом: двое втихаря играли в карты, еще один лихорадочно попытался спрятать флягу, явно не с водой, остальные лихо пялились на проходящую мимо Киру, от этих животных взглядов у нее мурашки пробежали по спине. Один только солдат-механик крутился около неработающего прожектора, шаманскими движениями пытаясь вернуть его к жизни. Убедительностью блокпост точно не отличался. Наверное, единственной значительной преградой для беженцев (или от чего это все охранялось?) была световая стена.

«Вот теперь-то весело не будет» - промелькнуло у нее в голове и задержалось на пару минут, пока она глядела на монохромный пейзаж у нее перед глазами. Затопленный квартал больше походил на свалку из разных кусочков города. Что-то уже рушилось, не выдерживая постоянного контакта с водой, более стойкие строения пока еще крепко держались. Удивительно, как за такой короткий промежуток времени, недавно процветающий район, экономическая опора Дануолла, превратился в разлагающееся царство чумы и мертвецов.

Дальше был мост. Никакого запаха трупов или бегающих под ногами крыс Кира не обнаружила. Как же повезло, что она сегодня надела резиновые ботинки. Нижняя часть моста была в воде. Похлюпав по скользкой поверхности, высоко задирая ноги, удалось перебраться на другой конец. Единственный существовавший там запах зеленовато-серого цвета воды, в которой явно жило что-нибудь невидимое для человеческого глаза, совсем был не похож на то, что описывали особо эмоциональные рассказчики в пабе, якобы побывавшие здесь. Нужно было спешить.

Улица казалась бесконечной, особенно когда идти со скоростью черепахи. Иначе по утонувшей дороге передвигаться не получалось. За ноги все время что-то цеплялось, вода была густая, как кисель. Кира готовилась, что будет страшно, что из закоулков будет постоянно слышно звуки, что будут всячески мешаться под ногами крысы, что человеческие стоны будут сопровождать ее всю дорогу и оторванные конечности станут привычным зрелищем. Но вот к полному одиночеству она была не готова. Абсолютная тишина. Ее шаги по воде казались невозможно громкими. Неужели все больные скончались, а крысы боязливо съежились на лестничных клетках? От мысли, что она здесь одна, становилось не по себе. «А может, это к моему визиту все давно приготовились, а теперь выжидают удачного момента?» - она уже пожалела, что дала воображению волю. Стало невыносимо страшно и больше всего на свете захотелось прижаться к кому-то и плакать. Но как же, она ведь сильная и независимая? Еще недавно была в этом уверенна, а теперь понимала, насколько выдуманными были ее жизненные позиции. Вот теперь мимо Киры проплыл мертвец, закутанный в лохмотья – его сгнившую шею разгрызли крысы. Уже не так одиноко. Наверное, ее крик было слышно на самом блокпосту.

«День 1:
Я никогда не вела дневники. Но сейчас я обязана это делать. У меня есть огромные надежды спасти родителей. Я думаю, я идиот. Я не должна была это делать – мне уже так сказали. Но если я бы этого не сделала, мне было бы еще хуже. Хорошо, что тот стражник на блокпосте не умеет убеждать. Я путаю слова, не знаю, как нужно писать. Надо успокоиться.

Я не этого ожидала, не это представляла. Затопленный Квартал совсем не такой, как про него рассказывают те выдумщики в пабе. Здесь пусто, одиноко. Я видела обглоданный труп в воде, и это было страшно. Но не менее страшно быть здесь одной, потому, что я знаю – я здесь не одна, я не могу быть здесь одна. Сюда ежедневно свозят сотни живых и трупов. Может, я еще не добралась, может, все еще предстоит увидеть?

Когда я увидела мертвеца, меня как будто током ударило. А потом все было так медленно... Я смотрела и не могла сдвинуться с места, я видела эти глаза, а оно смотрело в мои, держало меня взглядом. Мне пришлось собрать все силы, чтобы сделать шаг назад. На пути к крыльцу какого-то дома я провалилась в подводную яму, на миг мне показалось, что я провалилась в Бездну: было слышно шепот и скрежет. На дне что-то коснулось моей ноги, а когда я выбралась – на ней была кровь. Похоже, я глотнула той дряни. Еще пару раз меня тошнило от всего этого. Со мной нет лекарств, а ногу нужно чем-то обрабатывать. Я лгала, когда говорила, что мне нечего терять. Боюсь, что теперь это правда.

Я не знаю, где мои родители, я понятия не имею, где они могут быть. В торговом квартале мне приходилось бывать раньше, и я знаю - он огромен. Надо проследить, куда ведут надземные колеи »

Солнце уже село. Кира с трудом разглядывала, что она пишет. Эта тетрадка всегда была в ее сумке, вот только сейчас она использовалась впервые за все время. Когда-то подружки подарили это на день рождения. На первой страничке было каллиграфически выведено: «Делись с этой бумагой своими тайнами», а ниже кто-то испортил корявым почерком: «Что бы она потом поделилась с нами!» Им теперь вряд ли захочется знать такие тайны.

Наверное, здесь нельзя спать, но очень хотелось. На крыше было вовсе не холодно, в спину веяло теплым ветерком, а металлическая поверхность разгорячилась на прямых лучах. Было мерзко укрываться чужим одеялом. Но по ее мнению, в заброшенной квартире ночевать опасней, чем на открытой крыше.

Сон пришел, хотя нескоро. Но лучше бы он вообще не приходил.