Точка возврата

2.Ошибки и их последствия

Порой жизнь любит преподносить нам сюрпризы, приятные или нет — это не так важно. Она как капризный ребенок, обожающий странные и жестокие игры. И ей нет дела до того, что ради ее удовольствия страдают люди. Главное, чтобы было весело, чтобы шалость удалась.
Была ли смерть той девушки случайностью? Этот вопрос мучает меня уже несколько дней, изводит, не дает сосредоточиться ни на чем, кроме этой загадки. Таинственный тысяча девятьсот сорок пятый стал точкой возврата, как бумеранг, чья траектория полета напоминает треугольник.

***
Я машинально записывала лекцию профессора Спраут. Она рассказывала о ядовитых растениях, встречающихся в мире магглов. 
— Пиерис относится к семейству Вересковых, распространенных в Азии и Северной Америке. Это очень ядовитое растение. В алхимии используют цветы и сок пиериса. Считается, что при специальной обработке его можно употреблять как мощный галлюциноген. Также пиерис японский известен как «ласковая смерть». Основной его особенностью является возможность просачиваться сквозь кожные покровы. Однако это не мешает людям выращивать его в своих садах как декоративное растение, — голос преподавательницы был тихим и убаюкивающим. 
Я рассеянно посмотрела на кустарник, растущий в горшке коричневого цвета. Белые цветы удивительным образом сочетались с яркими красными побегами и темно-зелеными листьями. Как кровь на снегу. И красиво, и в то же время пошло. Я скосила глаза влево. Гарри и Рон о чем-то увлеченно спорили, Невилл с раскрытым ртом ловил каждое слово учительницы, впитывая знания как губка. Лаванда и Парвати занимались какой-то ерундой вместо того, чтобы писать конспект. Я вздохнула — в этом мире ничего не меняется.

***
Такое яркое обжигающее солнце. Я с удовольствием закрываю глаза, нежась в теплых лучах. Иногда я жалею о том, что родилась ведьмой. Прошло уже шесть лет, а я так и не стала своей в этом мире. Меня терпят, мирятся с тем, что я учусь вместе с ними, но не признают. Я надеялась, что хотя бы он не отвергнет меня, мечтала о кусочке счастья, разделенном на двоих. А Том поступил со мной так же, как и все: дал надежду, а потом бросил. С каждым годом я все сильнее разочаровываюсь в волшебстве. Зачем нужны чудеса, если они не могут принести покой истерзанной душе? В мире магглов я была бы своей и наверняка нашла бы свое место — пускай не сразу, со временем. А здесь я одинока. У меня даже нет настоящих друзей. В этом мы с ним похожи, только он не нуждается ни в ком, я же боюсь одиночества. До дрожи, до искусанных в кровь губ, до сорванного от отчаяния голоса. 
— Так и знал, что найду тебя здесь, — голос молодого человека как всегда уверенный и чуточку прохладный.
Нехотя открываю глаза и смотрю на него. Он безупречен. Опрятная мантия, идеально выглаженная рубашка, начищенные туфли — весь его облик как будто кричит: «Посмотрите на меня! Перед вами настоящий идеал, на который нужно равняться!»
Я презрительно кривлю губы. Мерзкий, мстительный, эгоистичный мальчишка, выдающий себя за того, кем никогда не сможет стать. Полукровка, не имеющий понятия о чести.
— Ты меня не рада видеть, — не вопрос, утверждение.
— Уходи, мне не о чем с тобой говорить, — отвечаю я ему после паузы.
— Мне казалось, что я тебе небезразличен, — замечает он, невзначай проводя рукой по моим волосам.
— Мне тоже. Я ошиблась. В последнее время я часто ошибаюсь.
Я отодвигаюсь от Тома, перебрасывая через плечо светлые волосы. Он недовольно морщится, но молчит. Я обвожу взглядом стены замка в паре сотен метров от поляны. Справа виднеется кромка озера. Вода все еще холодная, хотя май уже подходит к концу. Спиной я опираюсь на тис. Через тонкую ткань блузы я чувствую шероховатую кору. Это успокаивает и придает уверенности.
Я поворачиваюсь к Тому и смотрю на него: холодно, отстраненно, как на какой-то красивый, но совершенно бесполезный предмет. Он это чувствует, и ему не нравится мое пренебрежение. 
— Элайза, ты ведешь себя глупо.
Том нервничает. Он привык, что люди слушают его, верят каждому слову, восхищаются. С его точки зрения, я веду себя совершенно неправильно. Я улыбаюсь, почти искренне, и говорю:
— Все кончено, Том. Ты совершенно свободен. Я больше не потревожу тебя.
Кажется, я его обидела. Бедный, не привык еще к мысли, что его могут бросить. Сейчас мне его жаль. Я слишком поздно поняла всю абсурдность наших с ним отношений. Нельзя сохранить то, чего никогда не было. Поэтому я встаю на ноги, отряхиваю мантию и говорю:
— Прощай, Том, — так банально и в то же время правильно звучат мои слова.