Хроники Каторги: Цой жив ещё

ГЛАВА 15

Живое.

То, что назвалось Матерью, не позволило искателю впасть в панику. Человек почти зримо пошатнулся, когда очередная волна неизвестных, но неизменно приятных запахов одолела сознание. Вдыхаемые ароматы взывали к тому приятному, что втайне от него самого притаилось в глубинах разума, и подавляли всякое беспокойство. Даже пугающая нечистота в резервуаре, казалось, перестала источать угрозу, но приковывала внимание, набухая и сжимаясь подобно туче, не способной разразиться громом и молнией.

Удаляясь от резервуара, осознавал, что перед ним последний представитель вида. Понимание текло через него, пронизывая каждый сантиметр тела. Открыл для себя то, как устроена нечистота, чей организм не мог существовать без носителя, который снабжал энергией. Боль впилась шипами, и Цой ощутил, как разрушаются ее тела в отсутствии оного. Желая продлить существование, нечистота до последней пожирает все свои клетки, пока не поглотит себя без остатка. Их губительная природа истребила родную планету, и вид оказался на грани исчезновения, пока не появилась Мать, и некто не вывел субстанцию, обуздавшую их саморазрушающееся естество и усмирившую неутолимый голод. Перед глазами мелькнули охваченные жижей облики беса и иглаптицы, по их венам бежала безумная сила, которой делилась нечистота в обмен на жизненную энергию.

— Что ты такое?

Тишина засмердела; запах не спутать ни с чем.

— Боишься меня? — обратился к невидимому собеседнику.

Тело окатило тревогой, после которой в голову просочились обрывистые мысли и внутренний голос заговорил вновь:

Пытаюсь пнят. Рссмтреть.

— Что?

Угрзу.

Искатель зажмурился, отыскивая путь к лучшему пониманию Обелиска, но выходило с трудом.

— Ты угроза. Не я.

Тягостное отторжение зарождалось в утробе и подбиралось к глотке подобно зачаткам тошноты.

Мать, настоял сбивчивый голос.

Все перемешалось: привычные устои, знания об Обелиске, собираемые по крупицам, об опасности, которая чумой расползлась по Каторге. Вера искателя пошатнулась; не мог примириться, не допускал мысли о невинности того, что унесло жизни миллионов людей. Броня из правоты, которую отращивал долгое время, сыпалась прахом.