Небо в четырёх стенах

1

 Многие горожане предпочитали квартиры на последних этажах элитных высоток. И чем выше, тем лучше. Только так, как шутили местные, можно было увидеть небо. Каменные джунгли давили бетонными стенами, стискивали грудь, и дышать становилось совсем тяжело. Многоэтажки острыми иглами впивались в воздух, вспарывали беззащитное небо, притягивая в основание вечную мглу и холод.
Бэкхён, например, жил на самом верхнем этаже, и его окна выходили на искусственный парк. Ему жутко завидовали и предлагали большие деньги, пытаясь перекупить крохотную, по сути своей, квартирку, но хозяин твёрдо держался за свой глоточек неба.
А из окон Минсока были видны крыши и закат. Его пятьдесят восьмой этаж тоже был довольно завидным, хоть и не стоил таких баснословных денег.
А Чен жил на первом, да, на самом нижнем этаже, из окон которого были видны лишь макушки и зонты. Бэкхён шутил, говоря, что ниже, чем Чен, уже не упасть, но почему-то неизменно ошивался именно в этой двухкомнатной квартире, из которой не было видно ни сантиметра неба. Наверное, дело всё-таки не в расположении квартиры, думал Чен, пряча за пакетами с макаронами любовно сохранённую шоколадку. Шансов у плитки было ровно ноль, потому что нюху Бэкхёна позавидовали бы ищейки.
Чен же находил массу плюсов своей квартиры на первом этаже. Во-первых, он никогда не застревал в лифте, во-вторых, не опаздывал на работу, а его начальник просто до нервного срыва ненавидел «опоздунов», в-третьих, видеть небо — это как тешить себя какими-то несбывшимися надеждами, а Чен был реалистом от коротко подстриженных ногтей до кончиков длинных чёрных ресниц. Это Бэкхён постоянно тонул в каких-то мечтах: то ему хотелось сниматься в кино, то петь в мюзиклах, то управлять самолётом, и его не смущало, что каждое утро он приходит в серый офис и именно там проводит свою жизнь. А Чена смущало. Если ему суждено прожить и умереть в серых стенах, уж лучше не смотреть на небо и не мечтать о высоком. Зачем бередить себе душу? Минсок в такие моменты похлопывал парня по плечу и приговаривал: «Душишь ты в себе романтика, душишь, но однажды небо раскроется перед тобой, и всё станет другим». Но сколько не вглядывался Чен в сантиметры серости там, в вышине, ничего не менялось, нужно было всё так же внимательно смотреть под ноги, чтобы не наступить в лужу, и торопиться на работу.

В тот день на работу опоздали трое, и даже несмотря на то, что Чена среди них не было, начальник зверствовал и оставил весь отдел до поздней ночи, завалив бестолковыми бумажками. Кулер с водой страдальчески булькнул и затих, умирая от жажды. Вода закончилась, а значит, и кофе людям было не видать. Народ страдальчески закатывал глаза, но продолжал колотить по клавишам, надеясь как можно быстрее разделаться с заданиями и свалить наконец-то домой. Начальник соизволил приехать в начале двенадцатого, чтобы оценить проделанный фронт работы. Что-то пробурчал о методах воспитания, Спарте и прочей ерунде и отпустил еле живых сотрудников восвояси.
Полупустые улицы, по которым сновало только юркое такси, не располагали к прогулкам. В животе Чена заунывно гудело, и он мелкими перебежками торопился домой.
В подъезде снова перегорела лампочка, надо опять звонить в ЖЭК, успел подумать Чен, перепрыгивая через пять ступенек и подлетая к своей двери. Ключ в скважину попал сразу же. Квартира радушно распахнула свои объятия, царапнув с размаху дверной ручкой штукатурную стену подъезда. И Чен бы с радостью впорхнул в неё и забыл этот чёртов день, если бы не тонкий сдавленный писк из-за дверей.
— Ох! — парень быстро прикрыл дверь и попытался вглядеться в тёмный угол подъезда. — Котёнка прищемил, что ли? — но тьма была такой густой, что ему пришлось нащупать в кармане телефон и включит фонарик.
Котёнка.
Почти.
Прижавшийся к стене и уткнувшийся в колени грязный комок. И если бы не пара деталей, он подумал бы, что бомжи совсем оборзели, раз полезли в дом в таком хорошем районе. Но в тёмной густой шевелюре нервно подрагивали кошачьи ушки, и мокрый хвост обвивал ноги, словно хотел сделать своего хозяина ещё более незаметным.
Надо признать, Чен всего пару раз в жизни видел живых нэко. Они были слишком редкими и дорогими, чтобы вот так вот разгуливать по его спальному району. Минсок был специалистом и жутко бесился, когда Бэкхён называл его ветеринаром.
— Нэко — не животные! — возмущался он. — Кроме нескольких отличий и своеобразной когнитивной сферы, они такие же люди, как мы!
— Домашние питомцы, — не унимался Бэкхён, пятясь назад и предвкушая догонялки.
— Я тебе сейчас уши надеру, гадкий мальчишка! — горячился старше его на семь лет Минсок. — Нэко не выбирают хозяина — они находят своего идеального партнёра! А это, в отличие от таких кобелей, как некоторые, вызывает у меня уважение!
— Это ты кого кобелём назвал? — тут же ерепенился Бэкхён, хотя если спросить у него, как звали ту блондинку, с которой он на прошлой неделе ходил в кино, то фильм он вспомнит, а вот девушку вряд ли.
И вот теперь это чудо природы сидит на его площадке, сжавшись до минимума, и боится сделать вдох.
— Кх-кх, — что говорят люди, когда находят нэко, Чен не знал. — Ты это... Сам... сама... само... Чёрт! Один? Одна? — насколько он помнил из длинных речей Минсока, которыми тот фонтанировал, пока учился, эти создания всегда находятся рядом с парой, а значит, где-то поблизости есть тот, кто и несёт ответственность.
— Хочешь, я позвоню, и за тобой приедут? — предложил парень, всё так же опасливо выглядывая из-за двери.
Комочек вздрогнул, и на Чена уставились влажные испуганные глаза. Спутанные волосы мокрой паклей свалялась на её голове. Сомнений не было — это девушка. Уж слишком миловидна. Парни-нэко тоже довольно красивы, как, например, один из пациентов Минсока — Лухан, но девушки... Именно поэтому они ценились на вес золота. Хотя нет, больше всего ценилась верность, безграничная, слепая верность своему избраннику. И то, что одна из них в таком виде сидит у Чена под дверью, наводило на всякие мысли. А вдруг её избранник умер, и она страдает? Вдруг потерялась в этом огромном городе и обратного адреса не знает? Да мало ли что могло приключиться. Но бросать её одну нельзя, и парень попробовал ещё раз.
— Ты... заблудилась? Это Третья парковая. Вниз по улице — экономический университет и...
Неожиданно хлопнула входная дверь, и даже Чен испуганно вздрогнул. Луч фонаря выхватил из темноты высокую фигуру в длинном плаще, направившуюся к лифту.
— Какого хрена эта лампочка опять перегорела? — выругалась фигура, останавливаясь у дверей и нетерпеливо вновь и вновь нажимая на кнопку вызова.
Лифт приехал быстро, увозя раздражённого жильца куда-то на последние этажи.
— Так вот, — Чен вернулся к тёмному углу, но он был уже пуст.
— Эй! Эй, ты где? — Фонарик скользнул по стене, по другой, обшарил углы, но никого не нашёл. — Не бойся! — Чен посветил вверх на лестницу. — Если ты будешь прятаться, то заблудишься ещё сильнее!
И он искал, искал и чувствовал, что только он сейчас может помочь. И это ощущение окрыляло и прибивало к земле одновременно. Парень честно поднялся на пять этажей вверх, благо, там кое-где горели лампочки, и заглянул во все углы, затем вышел на улицу и, несмотря на противно моросящий дождь, прошёл вдоль дома и обратно, даже под скамейку заглянул, так, на всякий случай. Но девушки-нэко нигде не было.