Яма стала домом

-6-

На душе у Киры было гадко, и чтобы сделать еще гаже, она включила прямую трансляцию матча «ПСЖ» и «Ним Олимпик», который проходил в гостях на Стад де Костьере. На самом деле у нее не было осознанного желания смотреть игру, просто нужно было найти причину лишний раз убедиться в своей ничтожности. Почему-то это мерзкое самокопание где-то на анатомическом уровне доставляло какое-то извращенное удовольствие. Наверное, так происходило из-за отсутствия ответов на бесчисленные вопросы Киры, которые она не знала, кому задать. А из-за отсутствия ответов приходилось заниматься поисками самостоятельно, и выбивать клин клином стало первым вполне логичным решением в этом душевном хаосе, который Кира наворотила собственными руками.

Ее глаза были прикованы к десятому номеру парижской команды, когда он на тридцать шестой минуте игры уверенно отправил мяч в ворота соперника. Не останавливаясь после забитого гола, футболист неожиданно свернул к трибунам болельщиков и присел напротив белого баннера, на котором красовалась не самая лестная надпись — «Рыдай, Неймар!». Ненавистники бразильца, выступавшие авторами баннера, опешили от неожиданности и возможности увидеть Неймара настолько близко около своего творческого детища, что, позабыв о своих оскорбительных намерениях, истерично замахали мобильными телефонами в попытке запечатлеть на память этот неоднозначный момент. Довольный своим голом, бразилец деланно поплакал напротив баннера перед фотографами матча и, сверкнув улыбкой во все тридцать два, удалился к команде.

Стад де Костьере взревел, и бодрые ликующие аплодисменты болельщиков «ПСЖ» потонули в хоровом улюлюканье фанатов хозяев поля. Это было в стиле Неймара — искренне, дразняще и немного по-детски отреагировать на подобный выпад в свою сторону. В который раз Кира отметила, что, несмотря на свалившийся прессинг со стороны общественности, футболист продолжал с достоинством держать свою позицию, предпочитая давать сдержанные комментарии и одаривать злобно настроенных журналистов и коллег по клубам своей лучезарной улыбкой.

Главный тренер команды заменил нападающего «ПСЖ» практически в самом конце игры, и Неймар, похлопав игрокам за работу и сектору поддержки парижан, под неодобрительный свист фанатских трибун Стад де Костьере удалился на скамейку запасных. Почему-то Кира потеряла всякий интерес к просмотру матча и, перещелкнув вкладку браузера на свой документ, откинулась на спинку стула. Ей очень хотелось написать что-то про отличную игру в комментариях к публикации на официальной страничке парижан от своего имени, но девушка одернула себя: это было слишком неосмотрительно. Выбрав из всех своих виртуальных персонажей Люси Бернар, Кира увлеченно застучала пальцами по клавиатуре, сбиваясь, перечитывая текст, стирая и заново набирая. Воодушевленная речь со словами поддержки, адресованными Неймару, получилась чересчур эмоциональной, и поначалу девушка засомневалась, стоит ли отправлять такой длинный комментарий вообще. Впрочем, со стороны он выглядел достаточно уместно и вполне адекватно на фоне небольших фраз от других пользователей, перемешанных с невозможным набором смайликов.

Уверенно нажав на синюю кнопку публикации, Геллани удовлетворенно улыбнулась. Конечно, футболист не читает новостную ленту и, тем более, вряд ли заглядывает в комментарии, но сейчас ее сообщение неожиданно начало набирать положительные отметки, постепенно поднимаясь вверх. Наивно было полагать, что футболисты играют в футбол лишь из-за энтузиазма и непомерной юношеской страсти, однако, казалось, именно так представляли себе футбольную карьеру бразильца приверженцы этого вида спорта. Не было ничего зазорного в том, что за Неймара клубы готовы были отдавать не одну сотню миллионов долларов. В конце концов, парень был весьма интересен партнерам и коммерческим спонсорам, которые готовы были в очередь стоять за подписанием контракта с ним. Очевидно, что любой футбольный клуб с руками желал бы оторвать себе игрока, способного приносить доход не только на поле, но и за его пределами. Кира понятия не имела, как обстояли финансовые дела Неймара, да и нападки в его сторону в СМИ немного поутихли с тех пор, как стартовала Лига 1.

Это немного успокаивало. С чувством выполненного долга девушка отправилась в душевую, где подставила под прохладные струи воды свою распухшую голову, которая буквально раскалывалась на две части. Едва высушив волосы и наспех натянув на влажное тело свежую футболку, Кира свалилась на постель и погрузилась в глубокий неспокойный сон.

***

Очередная сумасбродная идея наладить контакт с Неймаром зародилась у Киры в голове на рассвете, когда тусклые солнечные лучи пробивались из-под окутавших Париж тяжелых низких туч. День обещал быть пасмурным и унылым, и девушка облегченно простонала, осознав, что впереди у нее — еще двадцать свободных часов воскресенья. Голова, которая накануне больше походила на раскаленный огненный шар, готовый вот-вот лопнуть, немного кружилась, а в висках изредка покалывало, но даже с такой отдаленной тягучей болью сегодня дышалось совсем иначе.

Кира была из тех редких девушек, которые терпеть не могли нежиться в ванной. Пожалуй, хозяин арендованной квартиры даже был несколько в шоке, представляя своей квартирантке ванную комнату и не ожидая неожиданно положительной реакции на встроенную душевую. Выложенная черной прямоугольной матовой плиткой, она вызвала неописуемый восторг у Киры, которая обожала забиться в самый ее уголок и стоять под струями прохладной воды, крепко зажмурив глаза.

Скатившись с кровати на пол, Геллани негромко чертыхнулась, хватаясь ладонями за голову. Все же не стоило делать столь резких движений, потому что затаившаяся где-то на затылке боль противным молоточковым механизмом отозвалась в висках. Кира совершенно не умела приходить себя во время похмелья, а потому отругала себя последними словами за приконченную накануне бутылку вина. Не будучи гурманом, девушка неожиданно быстро вошла во вкус, отметив про себя, что последствия даже парочки бокалов алкоголя вряд ли ей к лицу, а потому поспешила в ванную комнату, с трудом удерживая равновесие.

Холодная вода подействовала спасительно, и Кира криво улыбнулась своему отражению в зеркале. Подумать только, внутри нее зарождался маленький эгоистичный алкоголик, потому что она абсолютно не умела пить. Впрочем, не будь Геллани в курсе объема алкоголя, влитого на ночь глядя в желудок, вряд ли она вообще догадалась бы, что смотревшая на нее девушка с растрепанными волосами и слегка опухшими губами страдала сейчас от похмелья. Кира выглядела сносно, и это почему-то подействовало утешительно не только на обострившееся чувство самолюбия, но и на тяжелую голову, которая сейчас представляла собой нечто вроде свинцового слитка.

Почему-то, несмотря на похмелье, сообщение, адресованное Томасу Тухелю, который являлся главным тренером парижской команды, писалось легко. Быть может, все дело в том, что Кира не пыталась чего-то выдумывать, а писала лаконично, логично и вполне серьезно, чтобы у письма появился шанс быть прочитанным. Самым сложным было аргументировать свое желание провести короткий репортаж о подготовке «ПСЖ» к игре с «Ливерпулем», потому что таких желающих был явно не один десяток. Геллани не стала юлить, прямо заявив Тухелю, что собирается собственными руками собрать то, что развалила к чертям — репутацию десятого номера. Возможно, звучало несколько пафосно, наигранно или даже самонадеянно, но притворяться кем-то не было совершенно никакого смысла. Было в немце что-то такое, что подсказывало Кире: он точно позволит ей появиться на тренировочной базе «Камп де Лож». В завершение своего письма журналистка оставила свой личный номер телефона, электронную почту, контакты в месенджерах и поблагодарила команду футбольного клуба за время, уделенное ее заявке на аккредитацию.

Впереди маячило нетерпеливое ожидание ответа, и Кира, собрав всю свою волю в кулак, приготовилась ждать.

***

Геллани занималась статьей о российской семье, которую ограбили в Париже на миллион евро при приземлении из Ниццы, когда ее мобильный телефон настойчиво провибрировал, извещая о только что пришедшем сообщении. Девушка бросила взгляд на светящийся экран и нервно сглотнула. Чтобы быстро пользоваться сервисами фейсбука, она даже установила специальное приложение, которое сейчас было отмечено красной точкой: кто-то только что прислал сообщение, и Кира определенно точно знала, кто.

«Здравствуйте, Кира. Получил ваше сообщение. Будьте добры, перезвоните после полудня. С уважением, Томас Тухель».

Перечитав ответ тренера «ПСЖ», который, к ее огромному удивлению, пришел неожиданно быстро, Кира незаметно огляделась по сторонам. Никто из находившихся в редакции не смотрел в ее сторону. Сохранив указанный в конце письма номер в своей телефонной книжке под кодовым названием «ТТ», девушка облегченно выдохнула, чувствуя, что ее спина совершенно взмокла.

Правда, был здесь человек, который уже около получаса не спускал с нее глаз.

— Кира Геллани, зайди ко мне, — громкий требовательный голос главного редактора газеты вынудил журналистку испуганно дернуться, сбивая рукой стаканчик для письменных принадлежностей.

Кажется, господин Ламбер произнес это обращение нарочито громко, чтобы каждый сотрудник редакции счел своим долгом на минуту отвлечься от своей работы и любопытным взглядом зацепиться за фигуру Геллани.

— Дерьмо, — прошипела девушка, поднимаясь со своего места и стараясь держать на лице непринужденную маску.

Зыбкое волнение мгновенно окутало Геллани с головой.

За стеклянной перегородкой вдали от коллег было неуютно, и журналистка без приглашения опустилась на жесткий красный стул, предвкушая длинный и неприятный разговор. Очередной разговор, который не только не прояснит ситуацию, а запутает ее еще больше. Некоторое время мужчина походил вдоль панорамного окна, сложив руки за спиной в замок, и Кира лишь следила за ним, внутренне содрогаясь от мысли, что сейчас Ламбер остановится и одарит яростным взглядом. А затем разнесет ее ко всем чертям. Но прежде он опустился за свой огромный стол, что-то открыл на моноблоке, постучал пальцами по глянцевой столешнице и, схватив в руки шариковую ручку, сделал несколько пометок в своем ежедневнике в черной кожаной обивке. Со стороны казалось, будто он и вовсе забыл о том, что в кабинете находилась Геллани, которую он лично пригласил для разговора.

— Кто просил тебя заниматься этой самодеятельностью? — наконец, произнес главред, не отрываясь от ежедневника.

Этьен Ламбер был настроен говорить откровенно, и Геллани совсем стушевалась, чувствуя себя какой-то провинившейся школьницей.

Мужчина решил не прибегать к конкретике, но Кира мгновенно сообразила, о чем пойдет речь. Будь ты проклят, Томас Тухель!

— Никто не просил, — честно ответила журналистка. — Я приняла это решение сама.

Главный редактор «Либерасьон» отложил в сторону шариковую ручку.

— Я дал тебе две недели прийти в себя и вернуться к работе. А вместо этого ты копаешь яму еще глубже. Если я не озвучил тебе все детали подготовки этого материала, значит, на то были свои причины, и я понадеялся на тебя, как на профессионала.

Волна обиды захлестнула Киру с головой, и та, поддавшись первому порыву, в сердцах выпалила:

— А разве это профессионально — брать заказные статьи и не ставить об этом в известность исполнителя? Я хочу работать честно. По крайней мере, я хочу понимать, зачем я это делаю.

Со стороны эти слова прозвучали по-юношески максималистски, но сейчас Геллани было не до анализа своей речи. Возможно, потом она тысячу раз пожалеет о своей несдержанности, но сейчас хотелось, наконец, расставить все точки над i. Даже если их придется закрашивать, перечеркивать и отрисовывать заново. Этьен Ламбер ответил не сразу, молча рассматривая сидевшую перед ним Киру. Несложно было понять, какой рой мыслей вертелся у него в голове: напряженные скулы и нахмуренный взгляд говорили сами за себя.

— Ты отвечаешь за подготовку материала, а все, что стоит за его границами — зона моей ответственности как главного редактора. Если ты еще не поняла, то самое время прозреть: каждая, абсолютно каждая статья — это чей-то заказ. Коммерческий или нет — тебя не должно это волновать, потому что за коммерцию отвечает совершенно другой отдел. Ты — журналист и будь добра выполнять свои непосредственные обязанности. Если тебе это, конечно, вообще еще интересно.

Главред отчитывал Киру, и она слова вставить не могла, ощущая, как к ее ушам и щекам приливает краска. Ламбер справедливо злился, но и у нее было право получить ответы на свои вопросы, потому что работать по каким-то серым схемам ей совсем не улыбалось. В конце концов, она хотела придерживаться какой-то профессиональной этики, даже если проекты, в которых журналистка была задействована, основывались на чьих-то амбициозных махинациях.

— Я выполняю свои обязанности, господин Ламбер, — немного более низким, чем обычно, голосом начала Кира, подаваясь вперед. Когда-то она изучала психологические аспекты ведения переговоров, но сейчас почему-то ни одно из правил не всплывало в памяти.

Этьен Ламбер дернул подбородком: он был крайне раздражен и, вероятно, будь перед ним мужчина, прибегнул бы к гораздо более резкой форме своего недовольства.

— Я тебе уже говорил: ты вынуждаешь меня сомневаться в твоей профпригодности, потому что действия, происходящие за спиной у всего коллектива «Либерасьон» ни разу не подтверждают твое стремление отстаивать написанный материал. Я не говорю о том, что запрещаю тебе работать еще на какое-то другое издание или с другими проектами. Я требую от тебя уважения к твоему собственному труду, и мне кажется, это совершенно нормально.

Кира открывала рот и закрывала его, словно рыба, выброшенная волнами на сушу. Ей так много хотелось рассказать о своих душевных терзаниях, но руководитель даже не заикнулся в том, что интервью с Неймаром могло трансформироваться в худшее, что журналистка вообще когда-либо писала. Он вообще не подумал о том, что с тех пор, как номер «Либерасьон» вышел из печати, девушка почувствовала удушающее отвращение к самой себе за проделанную работу, от которой несло дерьмом за километр. У Ламбера все было просто: просто буквы, просто слова, просто предложения, просто структура статьи, просто печать на газетной бумаге, просто цифры отклика на публикацию, просто сумма на расчетном счете, которая была оплачена заказчиком. Должно быть, он давно позабыл о том, каково это — чувствовать себя последней мразью.

— Это — личное, — попыталась объяснить девушка и сразу же запнулась, встретившись с удивленным взглядом главреда. — Но не в том смысле, который пришел вам на ум.

— Личное оставь при себе, — сухо отрезал Ламбер. — Если работа идет вразрез с твоими моральными принципами, стоит задуматься, нужна ли тебе такая работа.

Кира стойко вынесла его осуждающий взгляд, и мужчина коротко добавил:

— Свободна.

— Сейчас или вообще? — решила уточнить Геллани, понимая, что ей больше нечего терять.

— Решать тебе, — бросил главный редактор и отвернулся к своему монитору, давая понять, что разговор окончен.

Кира поднялась и молча покинула кабинет руководителя. Вначале ей хотелось от души хлопнуть дверью, чтобы до Ламбера хотя бы с запозданием дошло то, что пыталась сказать девушка. Чтобы он хотя бы на минуту представил себя на ее месте и ощутил всю прелесть отвращения к себе не как к профессиональному журналисту, а как к личности. Но вместо этого Геллани тихо прикрыла дверь. В конце концов, оплачивать рухнувшую стеклянную стену — а именно так и произошло бы! — она вовсе не горела желанием.

Нет, до ноября она точно не протянет. Возможно, большее, на что она будет способна, — это закончить свой последний сентябрь в штате «Либерасьон».

Марлен Дюплуа встретила Киру широкой улыбкой, но та практически сразу сошла с лица женщины, когда постоянная гостья с порога заказала бутылку белого полусладкого Вувре. Это было традиционно женское элегантное вино, которое отлично сочеталось с аперитивом, сырами, морепродуктами и фруктами, но Геллани пила его просто так, словно воду. Пила и не могла ни утолить жажду, ни насытиться утонченным ароматом алкогольного напитка. Хозяйка брассери озадаченно оглядела девушку и, встретившись с ее пустым взглядом, одним жестом дала понять официанту, что примет заказ самостоятельно.

— Я не подам тебе бутылку, пока не расскажешь, что произошло, — предупредила женщина, усаживая Киру на ее привычное место.

Девушка хотела что-то возразить, но передумала, пряча лицо за обветренными ладонями. Она была близка к желанию оторвать себе голову, нервирующий шум внутри которой не стихал ни на минуту с тех самых пор, как Геллани покинула кабинета Ламбера. Выпитый аспирин помог лишь ненадолго притупить ноющую в затылке боль, и когда целительный эффект от лекарства развеялся, боль вернулась с новой силой, превращаясь в сплошные звеняще-шипящие звуки, похожие на сломанное радио.

— Уволили с работы, — выдала Кира, и огорчение, мелькнувшее в ее голосе, не осталось незамеченным мадам Дюплуа.

Женщина улыбнулась краем губ и прикурила тонкую сигарету, внимательно глядя на собеседницу.

— Может, оно и к лучшему.

Кира отрицательно качнула головой. Лишиться места работы, к которому она привязалась, в такое непростое время было сродни сумасбродству. Откровенно говоря, она не хотела покидать «Либерасьон», но сейчас, кажется, все встало на свои места. Почему-то мелькнула мысль, что это — идеальный способ избавиться от сотрудника, вменив ему еще и всю вину за случившееся. Только Геллани честно не припоминала ни одного случая, когда перешла бы своему руководителю дорогу. Что и говорить, она наивно полагала, что была в числе тех сотрудников редакции, на которых Этьен Ламбер всегда мог положиться.

— Отдохни, девочка, на тебе лица нет, — хозяйка брассери мимолетом кивнула одному из официантов, и тот умчался на кухню. — Действительно ли твои переживания связаны с работой? У тебя какие-то проблемы?

Геллани неопределенно повела плечами, отказываясь отвечать. У нее была одна большая проблема — она сама и все ее мысли вместе взятые.

— Я сама не понимаю, — вздохнула Кира. — Все началось... Все началось...

Продолжить не хватало смелости, и мадам Дюплуа не стала настаивать. Позорно было осознавать, что еще несколько вопросов, и Кира разрыдается на виду у всех, как заправская истеричка.

— Поешь, — приказала женщина, подвигая к девушке тарелку горячих спагетти в томатном соусе. — Наберись в первую очередь физических сил.

Вопреки всем ожиданиям Киры, разговор под бутылочку сухого вина перетек в какое-то отстраненное русло. Впрочем, слушать рассказы Марлен Дюплуа о забавных случаях, произошедших в брассери, было гораздо интереснее, чем мусолить то, от чего волоски на коже становились дыбом от омерзения. Спустя пару часов в затемненном уголке любимого парижского заведения обида на работодателя, собственную трусость и неуверенность, безразличие коллег и — черт бы его побрал! — Неймара сошла практически на нет. В любом случае, принять окончательное решение она успеет завтра, а сейчас единственное, чего желала девушка, — это распахнуть настежь окно, закутаться в толстое одеяло и забыться крепким сном.

Только прежде чем окунуться в сладкую дрему, мозг неожиданно подал совершенно неуместный сигнал: Кира напрочь забыла про звонок Томасу Тухелю. Кое-как выпутавшись из своего уютного кокона и с трудом удерживая равновесие, Геллани схватила мобильный телефон и, щурясь от света яркого экрана, с третьей попытки набрала нужный ей номер.

— Слушаю, — тихий спокойный голос раздался на другом конце провода, когда большая стрелка часов перевалила за полночь.