Гнилые души | 18+

- 32 -

     Поправляя рацию на поясе, Хосок спешил к Чон Суён. Успев задремать в укромном местечке комнаты для персонала, он разомкнул глаза, когда один из подчинённых ему охранников сообщил, что молодая хозяйка вернулась раньше. Это и побудило откинуть сонливость и тотчас отправиться к ней. Зная Су, точно был убеждён — ничего хорошего в раннем возвращении не было. Едва не бежал, но не как верная охрана заступить на пост, а как человек, глубоко переживающий, попросту говоря: друг. И оказался прав, не сразу обнаружив девушку в комнате. Она стояла на балконе, обнимая себя за плечи, спиной к нему. Босая, потому что наспех брошенные туфли валялись на полу в пяти метрах дуг от друга. На туалетном столике с кучей женских штучек, о многих которых он понятия не имеет для чего, как называются и какое несут предназначение, образовался бардак, частично сваленный и на пол из-за швырнутой сумочки. Всех сумочек Суён не упомнить, но данная отличалась не схожим вкусовым стилем, именно поэтому привлекла внимание, чем заставила насторожиться охранника ещё больше.

 Аккуратно и тихо, стараясь не нарушить одиночество, окутавшую девушку и, в то же время, не напугать, Хосок ступил к ней. С приближением он видел, как характерно, но всё же сдержанно вздрагивали её плечи, и лёгкий ветерок овевал хрупкое тело, покрывая мурашками. Но она не стремилась в тепло, не замечая ничего вокруг, встречаясь с прохладой напрямую и примирительно ища в ней утешение. Отодвигать шторы не пришлось, они до него были одёрнуты, а вот двери сдвинул. Они с лёгкостью поддались, мягко прошуршав, и дали понять Суён — теперь она не одна.

 Су не дёрнулась, продолжая стоять, замерев, как натурщица для художника, боясь спугнуть вдохновение неловким движением, но почувствовала его, поняла, что это именно Хосок, поэтому не стала устраивать скандала кому-либо из прислуги.

 Хосок молчал, как и она. Вставая рядом, он покосился на женственный профиль. Сосредоточенный и сверлящий известную только ей точку в темноте. Тонкие пальцы впивались в предплечья, продавливая на коже ямочки. Плотно сжатые губы подрагивали, когда вынужденно сглатывалась слюна. Кончик носа раскраснелся то ли от холода, то ли от смиренно бежавших слёз. Одна за другой скатывающихся по щекам. Их не стремились стереть, а позволяли вольно сбегать, оставлять неприятные солёные дорожки, стягивающие кожу. Плечи снова вздрогнули, когда молодая хозяйка глубоко вздохнула. И только Хосок, стоя с ней наедине, мог понять, сколько боли было с эти вздохом, и вполне мог понять, откуда росли ноги данного состояния, чьё смазливое личико хотел разбить и не раз. И не два...