Багровые узы

Глава 12.

Гермиона осторожно прикрыла тяжелую резную дверь, с опаской оглядываясь по сторонам. «Чего я так трясусь?! — досадуя на себя, злилась смелая гриффиндорка. — Гарри ведь сам позволил мне сюда явиться». Чуть ни крадучись девушка спустилась на кухню, обходя теперь всегда занавешенный портрет Вальбурги Блэк десятой дорогой. Темные коридоры этого неприветливого дома жутко довлели, и Гермиона никак не могла взять в толк, как молодая чета Поттеров умудряется жить в таком сумрачном месте. Все здесь напоминало о прошлом, о войне, о погибших... Девушка поежилась, разогревая магией воду прямо в чашке. Она жутко устала, мозг буквально плавился от переизбытка информации, прошедшей сегодня через него. К сожалению, информации совершенно бесполезной. Весь прошедший день она в одиночку шерстила библиотеку Блэков, в надежде отыскать хоть крошечный намек на возможность расторжения этих мордредовых «Багровых уз». И ничего... Четыре дня назад в окно ее лондонской квартиры поскреблась всем знакомая белая сова победителя Воландеморта. В довольно объемном письме, снятом ею с лапки крылатого почтальона, Гарри слезно просил прощения за свое свинское поведение в той пресловутой кафешке. Сокрушался, что искренне хочет помочь Снейпу и ужасно боится потерять лучшую подругу, которую вот уже много лет любит, как родную сестру. Так же парень сообщал, что на выходные он с женой и ребенком уезжают в Нору, проведать родных. Таким образом, дом на Гриммо, 12 субботним вечером оказывался совершенно пуст. Молодой человек обещал оставить в охранных чарах дома лазейку для Гермионы и Снейпа, упомянув, что времени у них будет до воскресного вечера. Однако в дом, бывший некогда штабом ордена феникса, девушка, тем не менее, явилась в гордом одиночестве. Несколько дней кряду она пыталась убедить упрямого супруга отправиться в библиотеку Блэков вместе. Но все ее доводы то и дело разбивались о непреклонное «нет». Появляться в доме, где его столько лет истово ненавидели и презирали, бывший шпион отказывался напрочь. Девушка уговаривала, убеждала, торговалась, даже попыталась припугнуть властью Хозяйки, естественно только на словах. Но на ее упрямого строптивца ничего не подействовало. Затащить Снейпа в этот треклятый дом просто не представлялось возможным. В результате, совершенно отчаявшись и исчерпав, в конце концов, все более или менее резонные доводы, сегодняшним утром девушка учудила то, воспоминания о чем заставляли ее щеки до сих пор гореть обжигающим кожу огнем. Выслушав очередную гневную отповедь упертого муженька, Гермиона, уже чуть не плача, вдруг отчаянно впилась в его губы поцелуем. Благо мужчина в этот момент сидел, в противном случае валяться бы им обоим на холодном кафельном полу, по крайней мере, если судить по выражению лица враз побелевшего зельевара. «Идиотка!» — простонала несчастная девушка, в который раз вспомнив свой нелепый поступок. Однако же верхом идиотизма оказался даже не тот глупый поцелуй, а то, что после него она пулей вылетела из квартиры и теперь совершенно не представляла, как туда возвращаться? Как смотреть ему в глаза? За окнами давно стемнело, свет в доме Гермиона не зажигала намеренно, опасаясь быть замеченной, так что свой крепкий горячий кофе она медленно цедила, одиноко устроившись за длинным холодным столом в полутемной комнате. «На кой-черт я вообще к нему полезла целоваться?» — раз за разом спрашивала себя девушка. И раз за разом приходила к единственному ответу. — «Потому что я его люблю...» Как так вышло? Она отчаянно силилась сообразить, когда же это первоначальная жалость к несправедливо осужденному и зверски искалеченному человеку переросла в любовь к странному и упрямому мужчине. И логическая цепочка, нисколько не противясь хозяйке, совершенно спокойно и четко выстраивалась в ее рациональном мозгу. От первого взгляда, которым он пригвоздил ее, едва успев очнуться после месяцев тюремных пыток и магического истощения. Взгляд яростный, гордый, непокорный. Она, как сейчас, помнила накатившие на нее в тот момент радость и облегчение от осознания — он не сломлен. Он — это он. Потом день за днем она была свидетельницей его борьбы с самим собой, с его болью, несправедливостью и рабским положением. Но все это он превозмогал с гордо поднятой головой и прямой, как палка, спиной. Такого человека нельзя жалеть, это просто невозможно! Его можно только уважать! И она зауважала. Потом была та памятная вылазка в город и поход в банк. Будучи свидетельницей его каждодневных мучений, Гермиона прекрасно понимала, чего стоила его изломанному телу та уверенная походка и каждая идеально выведенная им в документах буковка. Тогда, спешно шагая за этим излучающим силу мужчиной, она вдруг поняла, что значит быть «замужем». Это значит — «за мужем». Стоя тогда рядом с ним, она вдруг явственно ощутила себя женщиной рядом с мужчиной, способным защитить и взять на себя ответственность. Во все глаза она таращилась в тот день на своего необычного супруга, удивляясь, восторгаясь и открывая для себя все новые и новые его грани. А граней в нем было!.. Странно, но именно в компании сурового Грозы подземелий гриффиндорская всезнайка вдруг ощутила себя на своем месте и в полной безопасности. За мужем... «Черт», — громко всхлипнула девушка, с головой погрузившись в свои невеселые мысли. — «И что же мне теперь делать-то? Какие есть варианты? Либо по истечении условленного срока я практически сама убиваю его, либо нахожу возможность расторгнуть эти гребаные узы и... И он уходит. Я в любом случае теряю его». — Чертово дерьмо, — простонала она, уткнувшись лицом в скрещенные на столе руки. — Ты говорила, это поганое выражение. От неожиданности Гермиона взвизгнула и, рефлекторно выхватив палочку, не глядя пальнула в сторону голоса первым, что пришло в голову. — Ступефай! — Герми! Это же я! — торопливо выкрикнул неожиданный гость, осторожно высовывая из-за косяка рыжую шевелюру. — Рон?! Придурок! Я же могла тебя покалечить! — заорала гриффиндорка. — Ступефаем? — дурашливо улыбнулся младший Уизли. Сейчас этот веснушчатый рыжик вдруг показался девушке таким привычным, таким родным Роном. Оказывается она скучала по этому оболтусу. — Придурок, — снова выдохнула девушка, уже почти взяв себя в руки. — Напугал меня, болван! Опять! — Прости. Рон, наконец, вышел из своего укрытия и остановился в дверях, смущенно переминаясь с ноги на ногу. Выглядел он неуверенным и пристыженным. Надо сказать, довольно высокий и крепкий парень, глядящий таким щенячье виноватым взглядом, смотрелся забавно мило и просто-таки напрашивался на прощение. — Герми, я... — начал, было, он, но быстро стушевался и густо покраснел. — Садись уже, герой-любовник, — горестно вздохнула девушка, усаживаясь обратно на облюбованный ранее стул. Рон прошлепал к предложенному месту и тихо присел, сгорбившись и кусая губы. Тишина казалась полной, будто вакуум, даже часы не тикали. И совершенно неясно, куда делся Кричер, возможно вредный домовик просто не желал помогать грязнокровке. Впрочем, сейчас это мало заботило сидящих в тишине людей.