Далекие Странники

Глава 52

Даже до самого последнего Вэнь Кэсин не мог снять тело Лун Цюэ с кровати, через которую была продана большая железная колонна, и ему также пришлось поджечь кровать.  Он только что кого-то убил, а теперь совершал поджог - довел эти злые добрые дела до конца. 

Неподалеку стоял Чжан Чэнлин, глядя на поднимающийся дым и сажу.  Внезапно его глаза наполнились слезами, и его охватила необъяснимая глубокая меланхолия.  В этот момент чья-то рука легла ему на плечо.  Зрение затуманилось, Чжан Чэнлин поднял голову, чтобы посмотреть, только чтобы увидеть Чжоу Цзышу.  Свет костра отражался от глаз Чжоу Цзышу. 

Чжан Чэнлин не знал, говорил ли он с ним или бормотал себе под нос, поскольку он говорил с противоречивым выражением:

«О чем ты плачешь? Все люди рано или поздно умрут».

Таков был цзянху.  Некоторые смеялись и пили свободно: мир был их, чтобы бродить, как им заблагорассудится, и они приходили и уходили, не оставляя следов.  Другие незаметно подошли к концу своего путешествия в пустынном месте, подобном этому, где лишь горстка незнакомцев, каждый из которых хранил свои секреты, провожала его в его холодном и мрачном путешествии в преисподнюю, которым нечего было сказать.  Каждый день появлялись молодые люди, которые были в восторге от того, что стали на шаг ближе к достижению своей мечты;  каждый день также был кто-то, кто ушел.

Таким образом, все трое остались в Марионеточной усадьбе.

Вэнь Кэсин нашел большой валун и установил его перед маленькой камерой, стены которой были почернели от копоти. 

Сначала он вырезал на нем дату: «Восьмой день двенадцатого месяца пятьдесят третьего года» и заявил, что хочет не спешить писать, пока не наступит весна следующего года.

Чжоу Цзышу усмехнулся без комментариев, но Чжан Чэнлин  тихо обрадовался, услышав это - день назад он все еще чувствовал, что это место было заминировано, и в нем не было уголка, который не был бы зловещим. Теперь, однако, он чувствовал, что это место было похоже на рай за пределами смертных  мир. Ему не нужно было бороться за свою жизнь, и ему не нужно было убегать от людей, охотящихся за ним.

Каждый день он должен был заниматься боевыми искусствами, выходить из дома и терпеть брань своего шифу ...
в любом случае, поскольку его шифу не мог отрубить ему голову, чтобы использовать ее как горшок, он мог его отругать.  Чем больше они накапливались, тем меньше беспокоили счета, и чем больше его ругали, тем толще становилась кожа - это всегда было единственной верной аксиомой с древних времен.