Романтизация зла [18+]

Глава 17. Энтони

СОЦИОПАТ

ЖАКЛИН, ПОЖАЛУЙ, ОСТАНЕТСЯ моей самой любимой девочкой.

Она как никто лучше совместима с моими желаниями. Она совершенна в той же степени, что и я. У неё идеальное тело, получше чем у Вайолет, чей труп совсем скоро начнёт опухать под водой и источать гниющий запах плоти. Я радостно думал об этом. Мир ещё поблагодарит меня за оказанную услугу.

Жаклин, неожиданно явившаяся в мой дом, стояла в облегающем коротком платье цвета спелой сливы, а фигура у неё была просто потрясающей. Настолько потрясающей, что мне казалось, такое тело просто не может принадлежать лишь одной ей.

— Я думал, мы с тобой всё обсудили ещё в тот день, — ухмыльнулся я, убирая руку с её талии, когда мы уже дошли до беседки.

— Нет, не всё. Мы вообще ничего не обсудили. — Её голосок слегка подрагивал, но я понимающе кивнул, чтобы она продолжала и не тратила моё время понапрасну. — Ты ведь знаешь, какие планы строят наши родители?

— Ты о том, что они ужас как мечтают нас поженить? Потом обзавестись очаровательными внуками?

Жаклин выбрала промолчать.

— И что? — Я нарочно удлинил свой вопрос, намекая на продолжение. — К чему ты об этом мне сейчас напоминаешь?

— Неужели ты меня совсем не любишь?

Признаюсь, этот вопрос застал меня врасплох. Я даже успел испустить короткий нервный смешок, глядя в её большие невинные глазки, которые смотрели на меня с таким блеском, словно я должен был сию же минуту растаять, очарованный ими. А я с новой волной радости вдруг вспомнил, как на меня с такими же глазками смотрела Алисия — моя первая девочка, которую я искромсал в своей комнате. Я всё-таки узнал её имя, подслушал в разговорах. Потом Патриша. А вот у Вайолет взгляд был совсем другим.

— Люблю, — сказал я, внимательно следя за тем, как это слово звучит, когда вырывается из моего горла. Как режет мне слух, как заставляет испытать странную оторопь, а потом одну лишь забаву и внутренний смех. — Я очень тебя люблю, Жаклин. Как ты могла подумать об обратном?

Конечно, она поняла сразу.

Поняла, что я говорил иронически, смеясь над ней, над её наивными девичьими грёзами о какой-то там любви, которую люди с чего-то начали переоценивать. Она, стоя передо мной с этим жалким лицом, умоляющим меня осмыслить то, что я ей говорю, казалась маленькой девочкой, которую жизнь ещё совсем ничему не научила и даже не начинала учить.