Свет лилий [18+]

23. Я здесь, мой верный друг

«Сегодня, вечер, свет лилий...», – прошептал Вэнь Шэнь, глядя в потолок.

Было понятно, что имел в виду Ли Шаньяо, и всё-таки его намерения... не были прозрачными. Казалось, что он тянулся к их общению, но это только заставляло Жреца стараться отдалиться, чтобы не повторилась та же история. Опыт уже получен и его достаточно для того, чтобы знать, что нужно держать дистанцию по отношению к непредсказуемым людям.

Но любопытство снова оказалось сильнее здравомыслия.

«Я просто поговорю с ним насчёт его решения о Советнике Гучэна, я не хочу знать, что ему нужно», – убеждал себя он. И с этими мыслями Вэнь Шэнь начал переодеваться, поглядывая в окно и каждый раз замечая, что становится всё темнее.

Он остановился взглядом на вуали, которую отложил для выхода на улицу, старая ведь была порвана. Впервые ему на мгновение расхотелось брать её с собой, чтобы быть более искренним не только с другим человеком, но и с самим собой, однако Вэнь Шэнь, наткнувшись на знакомые мысли, схватил ткань и нацепил на лицо, покрепче затянув узелок позади.

Он вышел из комнаты и невольно улыбнулся, вспоминая, как обычно его под дверями караулил старик Ин, не давая сбежать и в очередной раз набедокурить.

Но сейчас... нет, со стариком Ин всё было в порядке, он дома, в деревне, с семьёй; у него были проблемы со здоровьем, и Вэнь Сяоли настояла на том, чтобы выплатить ему оставшуюся до конца года сумму и отпустить на заслуженный отдых.

Старик Ин был рядом с самого детства. Если так подумать, он вырастил не только Сяоли и Шэня, но и Вэнь Юйгуня, самого старшего ребёнка в их семье. Он заботился о детях Вэнь так, как о своих собственных, но виду не подавал.

В доме было тихо. Отца и Вэнь Юйгуня и раньше часто не бывало, но сейчас без них было прямо-таки одиноко. Из хозяев только матушка да Сяоли.

Частью семьи Вэнь Шэнь себя не ощущал. По крайней мере, сейчас, когда с его приезда прошло едва ли больше суток. А что? Он уже привык к Сы, к их традициям, менталитету, Хранители попросту перечеркнули всю ту личность, которую взрастил в нём Гучэн, и от столичного мальчика осталось лишь имя. И то его он слышал редко.

Только «Жрец». Будто и личности от него совсем не осталось.

Ему вообще казалось, что он в Гучэне чужой. Может быть, дело было в Цю Шиянь, в Духах, в том, что в каком-то смысле «вернуться» в Сы было его судьбой и предназначением. Его пребывание в Сы, его работа... всё это имело большое значение как для него, так и для окружающих. А в этом большом городе он был никем.