Две стороны одной Луны

-//-//-

  — В больницу нельзя в маске, — пожилая медсестра потянулась к Лухану, но тот угрожающе блеснул глазами и ещё крепче вцепился в чёрную ткань на своём лице.
— Можно нам минуточку? — улыбнулась я женщине, и она расплылась в ответной улыбке. Никогда, наверное, не привыкну к такой реакции на моё лицо.
— На всё, что ты скажешь, я скажу «Нет», — хмуро буркнул парень, зыркая на меня своими ярко голубыми глазищами.
Его нежелание открывать лицо наводило меня только на одну мысль — уродство. Возможно, я судила по себе, но какой может быть причина скрывать своё лицо, если не какой-то недостаток?
— Поверь мне, врачи видели всякое, и их твоё лицо вообще ни грамма не удивит, — сказала тише, чтобы не заострять внимание снующего вокруг медперсонала. — Но в маске действительно нельзя. Тебя должны осмотреть. Да им банально нужно сверить твоё лицо с фотографией на больничной карте!
— А я говорил, что нельзя в больницу, — его брови сошлись на переносице.
— Нельзя в больницу? А так? — легонько шлёпнула пальцами по его груди, и он болезненно охнул. — Тебе твоё тело один раз даётся, а ты к нему так наплевательски относишься.
— Моё тело: что хочу, то и делаю.
— Ну и глупо!
— Я тебя вообще не знаю! Нечего тут командовать! — взвился Лухан и тут же получил замечание:
— Молодые люди, вы в больнице, не забывайте, — шикнула на нас одна из медсестёр.
— Ты же не боишься врачей? — решила пойти с другой стороны и нажать на мужское самолюбие.
— Никого я не боюсь! Я же мужчина!
— Ну-ну, оно и видно, — фыркнула себе под нос. Глаза Лухана тут же потухли и потупились, словно я затронула болезненную тему.
— Я не хотела тебя задеть, просто... Ты же взрослый, у тебя, возможно, сломаны рёбра, а мы с тобой стоим в приёмной и припираемся, снимешь ты маску или нет.
За пару минут молчания я успела оценить его длинные чёрные ресницы, густые ровные брови, пряди светлых, пшеничных волос, торчащих из-под капюшона.
— Ладно, — вскинулись на меня голубые глаза. — Но ты мне поможешь.
Суть помощи состояла в том, что я должна была максимально оградить его от людей. Наверное, он не так давно получил травму на лице, раз до сих пор к ней не привык. Впрочем, после того, как его дубасили в подворотне, не удивлюсь, если именно так он и изуродовал лицо.
— Я подойду к дежурной, когда на горизонте не будет людей. Ты встанешь справа, чтобы вновь прибывшие меня не увидели.
— Да ты бог конспирации, — и в ответ получила пронзительный взгляд.
Сделав глубокий вдох, Лухан направился к стойке дежурной медсестры.
— Меня привезли на скорой, моя карточка справа от вас, — с трудом перегнувшись, он указал пальцем на стопку документов.
— Молодой человек, маску надо... — начала недовольная медсестра и осеклась.
Лухан снял маску сам, без дополнительных увещеваний.
Его лицо... Светлая гладкая кожа, аккуратные губы и ровный нос — я понимала, почему медсестра глазела на него, приоткрыв рот. Потому что Лухан был идеален, словно фарфоровая кукла искусного мастера. Такое лицо невозможно отразить на рисунке, потому что карандаш и кисть вряд ли способны передать эти линии.
— Вы не могли бы посмотреть в мою карточку? — прервал минуту восторга Лухан.
— Да, да, конечно, — женщина стряхнула с себя оцепенение и закопалась в бумагах.
— Да вот же! Справа! Нет, вон та, слева! — у парня сдавали нервы. – Ащ!
Карточка нашлась не сразу, но когда всё же отыскалась, медсестра (я уверена, нарочно) долго сверяла, тот ли перед ней человек, что и на скудной мелкой фотографии, приклеенной в углу листа.
— У вас тут коньки отбросить можно, пока пройдёшь идентификацию личности, — не выдержав, я встряла в процесс. — В каком кабинете врач?
— Я вас провожу! – и, косясь на прячущегося за моей спиной Лухана, медсестра повела нас по коридору.

Лухану относительно повезло — всего лишь несколько трещин в рёбрах. Как только он услышал об этом, то тут же бодренько засобирался на выход.
— Вам нужно ограничить физическую активность! — крикнула вслед молоденькая девушка интерн.
— Да-да! — отмахнулся Лухан, на ходу надевая маску.
— Вам лучше лечь в больницу на пару дней! — не отставала она.
— Я себя прекрасно чувствую!
— Но трещины и ушибы...
— Шрамы украшают мужчину, — он обернулся и подмигнул ей, чуть не врезавшись в мужчину в инвалидном кресле. Я еле успела одёрнуть его, а то этот Донжуан сидел бы на коленях недовольного толстяка.
— Валим отсюда, а то точно к койке привяжут, — поморщился Лухан и практически выбежал из больницы.
— Как твои рёбра?
— Укол обезболивающий сделали, — парень потёр многострадальное мягкое место, — перевязали. Что ещё нужно?
— Точно не стоило задержаться в больнице?
— Тебе меня совсем не жалко? — от возмущения он даже остановился.
— Это же больница. Что с тобой сделается?
— Вариантов просто тьма, — он резанул ребром ладони себя по шее.
— Например?
— Не уверен, что могу это тебе говорить. Ты совершеннолетняя? — язвительно поинтересовался Лухан и, не дождавшись ответа, зашагал к автобусной остановке.
— Конечно, совершеннолетняя, — пробубнила себе под нос, но комплимент засчитала.

В автобусе мы ехали молча. О чём спросишь незнакомого человека? Но молчать с ним было удобно. Обычно я испытываю дискомфорт рядом с людьми. Даже оставаясь один на один с Чунмёном, водителем Дэниэла, я что-то спрашиваю, чтобы у человека не сложилось обо мне угрюмое впечатление. Но с Луханом этого надуманного напряжения не было.

На тёмной улице горело всего пару фонарей. Город устало дрых, в то время как я ещё только волочила ноги к своему общежитию. Как же хорошо, что завтра у меня выходной.
— Не гуляй так поздно по улице, — пробубнил Лухан, не снимая маску. — Неужели грабли ничему не учат?
На языке вертелось: «Мои грабли зовут Сехуном, и ты, кажется, с этими граблями знаком», но сказала я следующее:
— Вообще-то в таких случаях просто говорят спасибо, — остановилась на родных ступеньках.
— Я бы и сам справился, — пробормотал парень, пиная носком чумазого кеда маленький камушек.
Не то, чтобы мне была очень нужна его благодарность, просто я на него время потратила как-никак, поэтому было немного обидно.
— Спокойной ночи, - и, вздохнув, добавила: — Или тебя надо проводить, чтобы ничего не случилось?
— Я сам! — вспыхнули недовольством в свете фонаря небесные глаза.
— Тогда пока.
— И всё? — удивлённо спросил Лухан.
— А что ещё? Хороших снов?
— То есть, ты даже не попросишь мой телефон, не пригласишь к себе и вообще... — его вздёрнутые брови выражали высшую степень недоумения.
— Зачем? — странно же делать всё выше перечисленное с абсолютно незнакомым человеком.
— Потому что я... Я... Ну, ладно, — голубые глаза прищурились, пристально изучая меня. — Это даже к лучшему.
— Вообще не понимаю, о чём ты. Видимо, слишком хочу спать, — подавить неожиданный зевок не получилось.
— Я о своём лице, — уточнил Лухан, не сводя с меня глаз.
— А что с ним не так? — откуда-то взялось несвойственное мне ехидство и желание поддеть его.
— Ты же видела.
— Видела, — кивнула. — А ты меня хорошо разглядел? — спустилась на ступеньку к нему. — Возможно, свет не очень хорош, — встала так, чтобы моё лицо хорошо освещалось даже этим калекой, который гордо именовался фонарём. — Что скажешь?
Лухан склонил голову на бок и окинул меня внимательным взглядом:
— Ты ждёшь чего-то конкретного?
— Да.
— Комплиментов?
— Так же, как и ты, — ехидная улыбка коснулась губ.
— Но я не жду комплиментов! — его брови съехались на переносице.
— Да ну!
— И вообще, мне пора! — он глубже надвинул капюшон, покосился на меня и, поёжившись от внезапного озноба, быстро зашагал вверх по улице.
Ни «спасибо», ни «до свиданья». Что за люди пошли...

Мысли о завтрашнем выходном приятно убаюкивали. Среди планов за первое место соревновались сон, еда и ничегонеделанье. В тот момент, когда я, находясь на грани бессознательного состояния, решила эти важные дела просто чередовать, в темноте комнаты раздалось деликатное покашливание. Сердце испуганно сжалось, а вся я напряглась, готовясь вскочить и броситься на нападающего.
— Ой, да расслабься, — фыркнула тень у окна голосом Сехуна.