В первый раз я запел про любовь, в первый раз отрекаюсь скандалить

24. Феникс

- И что же тогда нам делать? - спросила Маша, взглянув на меня красными от слёз глазами.

- Для начала, ребят, вам нужно успокоиться, - Данил не знал о звонке, и скорее всего, просто думал, что мы расстроились из - за воспоминаний или какой - то подобной мелочи. Тем не менее, он оказал нам большую услугу, усаживая нас на диван и кресла и заваривая чай.

Через десять минут чай уже немного подостыл. Всё это время я сидел на диване с закрытыми глазами, стараясь изолировать себя от мыслей про Пашу. Что же я чувствую к ней?

Увидев её в первый раз, я просто усмехнулся. Она бежала к нам, рассталкивая толпу. Карие глаза светились счастьем, хоть из них и текли слёзы. Её хрупкое тело было приятного цвета шоколада и возникало ощущение, что и глаза, и волосы, и вся она - шоколадная фигура. Она не привлекла меня ни грудью, ни задницей. Я засмотрелся на её лицо, и это уже было очень странным для меня. Её тонкие тёмные брови, огромные глаза, длинные густые ресницы - всё это горело жизнью. Маленький носик даже с горбинкой казался очень милым. Губы её не были покрыты слоем помады, как обычно это было с Машей, но они были розовые и покусанные. Так хотелось ткнуть её в родинку на левой линии челюсти. Она бежала к нам, раскинув руки, и мне захотелось поймать её.

Тогда мне захотелось подружиться с ней.

Потом, когда мы приехали на пляж, и я увидел её тело в купальном костюме; услышал её смех, когда обливал её водой; видел постоянную улыбку, она показалась мне ещё прекраснее. И то, как она бегала по берегу, совсем как ребёнок. И то, как брызгалась в воде – всё это рождало в моём животе стаи бабочек.

Тогда она начала нравиться мне.

А потом она расплакалась. Прямо рядом со мной, в этой чёртовой палатке. Она вывернулась наизнанку, сломалась, и я был свидетелем всего этого. Она будто умерла и возродилась птицей феникс. И я был удостоен чести смотреть на смерть и воскрешение. Она невольно открылась мне, и я был польщён. И в ту ночь я был самым счастливым человеком на свете, ведь она лежала рядом со мной и успокоилась лишь с моей помощью. Она будто бы вступила в прямую зависимость от меня, хоть и ненадолго.

Тогда я влюбился в неё.

А что случилось потом? Я закусил губу, чтобы не ударить никаких предметов, находящихся в опасной близости, и снова погрузился в свои раздумья. ЧТО Я СДЕЛАЛ ПОТОМ? Я попытался признаться ей. И она отвергла меня. Я должен был подождать, измениться, доказать ей. Но я лишь навредил. Я сорвался и чуть не убил её. Мне каждую ночь с того дня снится это всё: лунный свет, её руки с бесцветными волосками, вставшими дыбом от холода. Её мокрые волосы и то, как она сопротивлялась. Как она тянулась к жизни, словно мотылёк к свету. И то, что я чувствовал после, когда уже сидел на берегу: ненависть к себе. Я ненавидел свои руки, своё тело, свой разум. Я ненавидел так люто, словно хотел убить. И вместо того, чтобы уже тогда начать одумываться, я ещё и соврал им в машине! Как же я ненавижу себя! Ненавижу до сих пор! Ненавижу! НЕНАВИЖУ! И буду ненавидеть всегда, или до того момента, пока она не будет счастлива, благодаря мне.