may ailment ✘ styles

5. пунцовый рассвет и кровавые реки из полусладкого

Улицы Нортгемптона уже давно опустели и погрузились в сумрак, скрывая в своей тени безумцев, ослепленных страстью. Темно - синяя ночь с серебряными звёздами сменилась пунцовым рассветом, в котором пара обреченных сгорала.

Бестия была невероятно нежна, целуя его губы и оставалась таковой, когда кусала шею в порыве страсти. Была обжигающе холодна, но все ещё манила наивного парнишку, заключая в свои ледяные оковы. Ужасный зелёный абсент сыграл со Стайлсом злую шутку, а ведь если бы не алкоголь, она бы не целовала эти холодные, кровавые губы.

Лунный свет проникал в комнату, нарушая покой, раскрывая самые грязные тайны друг друга, но та по прежнему казалась кудрявому безкрылым нагим ангелом, спустившимся с небес. Он старался не дышать, когда девушка, увлеченная чем-то абсолютно далеким, проводила пальцами сначала по острым ключицам, а после, обводила контур чернокрылой бабочки — тату.

Она сказала, что влюблена в эти запутанные кудри цвета молочного шоколада и его голубые глаза. А ему было вовсе плевать, что речь идёт о другом, плевать, что глаза были вовсе не такими, а всего лишь мутно-зелеными. Одновременно пыталась просить прощение за что-то и роняла соленые слезы на ладони, а после целовала его плечи и тихо шептала чужое имя.

Когда тяжёлая бутылка из под абсента была опустошена, та взглянула на него померкшим взглядом, немного улыбнулась и продолжила вырисовывать, понятные лишь ей, узоры на коже.

Первые лучи весеннего солнца озарили небольшую комнатушку и эта сиюминутная сказка тут же разрушилась. Пионы в величественном хрустале уже опали и лепестки засохли, словно это была глубокая осень и они погибли от холода, больше не пахло цветами; слабый запах табака и алкоголя, смешавшийся с запахом похоти в полном сплетении витал здесь.

Гарри разглядел невзрачное созвездие родинок на её плече и несколько крупных, чуть ниже ключицы. А в запутанных пшеничных кудрях ещё проглядывались лепестки увядших лиловых фиалок. Пушистые ресницы пускали нити теней на впалые щеки, а бледная кожа впитывала яркие лучи, но по-прежнему оставалась мертвинно бледной.

Осознание того, что совместная ночь была лишь одной из эфемерных интрижек, пришло незамедлительно, когда он спешно покидал квартиру на Грей стрит. Не переставая корить себя за то, что все же взрастил светлую надежду глубоко внутри, Стайлс попытался было ещё раз почувствовать пленящий вкус пьяных губ, но был гоним.

Поэтому пришлось возвратиться обратно в свою унылую лачугу, разбивая о кафель несколько бутылок с вином, кажется, и наблюдать за тем, как тонкие ручейки сплетаются между собой в единую кровавую реку. И неожиданно, британец поймал себя на мысли, что прежде никогда не был так поразительно одинок и уныл.

Было раннее утро, когда он, глядя на солнце, поднимающееся на горизонте, думал, что хотел бы так же подняться когда-нибудь; в каком-то смысле возродиться. Однако это желание было лишь сигаретным дымом, который растворялся в пустой, пропитанной меланхолией комнате.