— Тебе молоко или кофе?
— Молоко! — улыбнулся я, постукивая пальцами по небольшому столику, стоящему за прилавком.
Над дверью мелодично зазвенел колокольчик, оповещая о новом посетителе.
— Извините, — седовласая бабуля улыбалась, отчего по её лицу разбегались десятки морщинок. — А можно мне вон тот тортик, с шоколадным кремом?
— Конечно! — я вскочил из-за стола. — Подождите минутку. Джини, — заглянул в соседнею комнатушку, являющуюся кухней. — Там посетитель.
Рассчитавшись с покупателем, Сокджин, поставив на столик стакан молока и положив рядом еще тёплую булочку с корицей, сел напротив.
— Твоя кондитерская самая лучшая! — я поднял вверх большой палец и запихал в рот едва ли не всю булку сразу. — Хочь и мафенькая, — продолжил, жуя.
— Ты говоришь это каждый раз, — Джин улыбнулся и подпёр рукой щёку, глядя на меня с каким-то едва ли не умилением.
— Я ужасен, да? — спросил, прожевав наконец и запив молоком. — Меня не должно быть здесь.
— И это ты тоже повторяешь каждый раз, — он тяжело вздохнул.
— Если отец узнает...
— Разве дети виноваты в поступках родителей? Разве это правильно, чтобы из-за родителей дети не могли общаться?
— Ой, да мы с тобой прям как Ромео и Джульетта уже, — я фыркнул. — Чур роль Ромео за мной!
— Ну, спасибо, — Джин рассмеялся. — Быть Джульеттой, это просто мечта всей моей жизни! Молока еще принести? — он поднялся из-за стола.
— Нет, не нужно, — отрицательно махнул головой. — Лучше упакуй мне какую-нибудь пироженку, будет чем завтра от рыжего монстра откупиться.
Джин кивнул и направился на кухню.
Мы знакомы с ним два года. Именно с тех пор... С тех пор, как умерла моя мама, по вине его отца. Он был её хирургом... Врачебная ошибка... Его оправдали, но мой отец так и не смог это принять, не смог его простить, просто-таки люто возненавидел. Ну да, это ведь не просто кошелёк украсть, он забрал жизнь дорогого нам человека. После этого отец стал много выпивать. Он по-прежнему работает, стараясь меня обеспечивать, но как только заканчивается рабочий день или наступают выходные — бутылка его лучший друг.
А Джин, в такие трудные для меня времена, он всегда был рядом, всегда поддерживал, выслушивал, обнимал, когда это было мне так нужно. А в его кондитерской я чувствую себя уютнее, чем дома.
Как-то год назад отец увидел меня с ним на улице, даже не знаю, как он прознал, чей Джин сын, но взбучка мне была... будто я страну предал. Тогда я пообещал отцу, что больше ни за что не встречусь с этим, как он выразился, «сыном дьявола в белом халате». Он успокоился, вроде даже поверив, а я с тех пор стараюсь видеться с Джином только здесь, в его кондитерской.
— Чего приуныл? — Сокджин поставил передо мной небольшую коробочку.
— Всё нормально. Просто размышляю, насколько мой Джини прекрасен, — я улыбнулся и, поднявшись, прижался к нему, обхватывая за талию.
— Что-то случилось в школе? — поинтересовался взволнованно, проводя ладонью по моим волосам.
— Оу, да ты я впрямь Казанова, — послышался насмешливый голос. — Такой любвеобильный.
Я тут же разжал объятия и обернулся.
— Мелкий? Какого фига тут забыл? — я поморщился.
— Джини, — проигнорировал он меня. — Можно мне пару булочек с джемом?
— Конечно.
— Эй! — я перехватил за руку, двинувшегося к прилавку со сдобой, Сокджина. — Какой он тебе Джини? — кинул на Чонгука угрожающий взгляд. — Ты его знаешь?
— Конечно, знаю, — мелкий кивнул. — Я часто сюда захожу.
— Но я тебя раньше не видел, — я недоверчиво сощурился.
— Может, просто внимание не обратил, не запомнил. А может, просто не пересекались, не целый же день ты тут сидишь, я думаю, — он передёрнул плечами. — Мне нравится эта маленькая кондитерская и Джини очень хороший, — он улыбнулся.
— Не зови его Джини, он мой! Мой Джини! — протянул я капризно, прижимая к груди руку Сокджина.
Чонгук вдруг громко рассмеялся.
— Знаешь, ты похож на трёхлетнего ребёнка, у которого отбирают маму.
— Не смешно, — я отпустил Джина и, взяв бумажный пакет, сам кинул туда две булки и протянул Чонгуку. — Топай отсюда! И даже не думай растрындеть кому-то, что видел меня здесь!
— Вау, всё так серьёзно? — повёл бровью. Его явно забавляла эта ситуация. — Боишься, что Чимин прознает?
Это, пожалуй, был наихудший вариант. Вот кто-кто, а этот рыжий ужас язык за зубами держать не умеет, при встрече с отцом без зазрения совести всё выложит.
— В общем, я надеюсь, ты понял. А иначе... тебя больше не пустят в эту кондитерскую. Да, Джин? — я повернулся к другу, тот только мягко и снисходительно улыбнулся.
— Да пофиг мне, занимайтесь вы тут чем хотите. Делать мне больше нечего, эсэмосочки что ли всем рассылать с "сенсационной" новостью, да? — Чонгук поморщил нос.
— Ну и отлично, забирай и топай!
— Можно мне хоть расплатиться?
— Да пожалуйста!
***
Я шёл по коридору школы, направляясь обратно в класс после законченных дел в комнатке с буквочкой «м» на двери, как навстречу мне вышел из кабинета завуч Со. Я сразу же пожалел, что я долбанный, ни на что не способный человечешка, а не крутой хамелеон, умеющий по-быстрому сливаться со стенами.
— Ким Тэхён!
— Здравствуйте, завуч! — слегка склонил голову и даже попытался улыбнуться.
— Где Чонгук?
— А я почём знаю? — выразил я искреннее удивление. — Наверное, у себя в классе.
— Классный руководитель сказал, что его не было на первом уроке.
— Ну, значит, не было, — я кивнул. — Наверно, случилось что-то.
— Ты, — он ткнул мне деревянной линейкой в грудь. — Чтоб нашёл его и привёл к третьему уроку!
— Что, простите? — похоже у меня уже слуховые галлюцинации. — Почему я должен?
— Ты ведь ответственен за него, — заявил твёрдо, смотря на меня снизу-вверх.
— Нет, всё не так, — заныл я, скривившись. — Я обещал разок натянуть на него форму и всё.
— Во-первых, не разок, ты обещал, что он всегда будет в форме.
— Я не обещал...
— А во-вторых, неужели ты не хочешь взять его под свою опеку?
— Действительно, чего это я? — пробубнил еле слышно.
— К тому же, вы разве не подружились? — завуч удивлённо вскинул брови. — Да он же просто твоя копия, ты два года назад точно такой же был.
Я аж задохнулся от возмущения от такого-то сравнения.
— Ты вспомни, сколько мы с тобой боролись. Ради того, чтобы ты ходил в школьной форме, пришлось даже на уступки тебе пойти, — завуч грозно свёл брови и ударил меня линейкой по лбу. Ащ, только шишки на лбу мне для полного счастья и не хватало. — Разрешили тебе с волосами делать, что захочешь, выражать твою, — он фыркнул, — индивидуальность.
— Это. Разные. Вещи, — произнёс я твёрдо, выделяя каждое слово. — У меня были трудные времена, а он... а он просто обдолбыш.
— Что за выражения?! Да и откуда ты можешь знать? Может и у него трудные времена. Вот пойди и узнай! Но главное, в школу приведи и про школьную форму не забудь! — и он двинулся прочь, размахивая деревянной линейкой.
