Моя Борьба | Короткие рассказы

Глава 3. Торг.

Норманн, укутанный в одеяло, лежал на койке, глядя в сероватый потолок своей новой комнаты, куда его перевели после инцидента в столовой. Это была палата интенсивной терапии, где больные психиатрического хосписа отходили несколько дней, а после чего возвращались обратно на свою койку. Планировкой они абсолютно не отличались, но Ньюман понял, что находится в совершенно другой комнате потому, что рядом не было его безымянного собеседника, к которому он порядком привык за эти дни.
Время тянулось очень медленно. Норманн, едва отлежавшись, изрядно заскучал и захотел чем-нибудь заняться. Однако, в равной мере, он и не хотел вставать с кровати, где ему было достаточно комфортно. Внутри него, помимо физиологических процессов, происходил моральный торг – своеобразная борьба за жизнь в таком простом вопросе – движение или койка?
По тоненькой трубке в вену текла «спасительная жидкость», которая вызывала лёгкое желание сна. Норманн же пытался всячески препятствовать этому желанию. В его голове возникало тысячи мыслей, которые он никак не мог обуздать. Но одна единственные мысль была более «необузданной», чем все остальные. Что если его мир и впрямь лишь иллюзия, спроектированная его же мозгом. Ведь Норманн, даже подсознательно, пытался увести себя от этой горькой реальности – сберечь себя, оградить зоной комфорта. Так происходило всю жизнь, в которой он врал себе о том, что есть общество, которое нуждается в нём; то, что его идеалам должен кто-то следовать и кто-то их должен уважать... А что, если он и впрямь безумен?
Чтобы как-то сохранить эту мысль, Норманн потянулся к своей записной книге, которую вместе с ним уже перенесли в новую временную палату. Но прежде Ньюман решил описать своё состояние здоровья, хоть и понимал, что врачи его знают не хуже (если не лучше), чем он сам.
Карандаш упорно не хотел держаться в руке. Норовил выпасть, выскользнуть из вспотевших пальцев. Последний оставшийся друг намеревался предать, оставив Норманна наедине с собственными мыслями. Мыслями, которым так давно не верят врачи этой высокотехнологичной клиники.

«Беспокоит лёгкая головная боль, а также неприятные ощущения в желудке из-за чего подташнивает. Припухла мочка правого уха, больно притронуться. По всему организму чувствуется слабость. Всё время хочется спать».

Написав это, Ньюман всерьёз задумался, имеет ли смысл вообще вести тайный дневник, ведь эти мысли, скорее всего, как и он сам, не покинут предела больницы. Да и к тому же, кому будут интересны мысли простого работяги, прожившего в целом скучную жизнь. Норманн понимал, что даже одной строчки с упоминанием о нём – слишком много. Не говоря уже о дневнике; Ньюман был слишком среднестатистический. Определённо, о его жизни никогда не напишут новеллу или роман.

Через небольшой промежуток времени, Норманн, не скрываясь, на виду у камер, расположенных по углам палаты, спокойно оторвал несколько листков из своего больничного блокнота. Снова взявшись за ручку, он приступил к личным записям: