Там, где всегда идёт дождь

II: Улица, где нет и лучика света

Никто

Небо упало. Небо не может подняться — сейчас все говорят об этом в мире сказок и былин. Все шушукаются, думая и задавая вопросы пустоте, что же с ним стряслось.

Все боятся.

И смеются.

Никто не любил Небо.

Почему? Потому что все грустили, глядя на синеву над их головами или же видя одиноко цокающего копытцами маленького мальчика, заброшенного его друзьями Светом и Тьмой. Фавн петлял среди людей и нелюдей, накинув капюшон на свои грязные, уже грязные, светлые волосы, закрывая красоту своих бывало прекрасных, голубых глаз.

Знаете, что делают с Падшими?

Лучше не знать. Небо знал, и теперь он, дрожа от отчаяния и страха, думает, как ему обрести своё спасение. Спасение — его ключ, ключ от сказки Неба, от сказки про Поле, где небо никогда не бывает кровавым.

И, порой видя странные взгляды и сильнее зарываясь в свой облезлый плащ, он искал выход, искал, но не мог найти.

Небу было страшно. Очень страшно.

Маленькому фавну вечно слышались голоса, его чаша безумия переполнялась, заставляя его небесные глаза наливаться кровью, хотелось упасть и громко кричать в пустоту, но он давно сорвал голос, смеясь под дождём в почерневшем поле.

«Улица, куда не пробирается и луч света», — произнёс про себя изгой, разглядывая табличку с названием улицы на доме, которая была так же хорошо видна, как и смысл существования. Ну, то есть, еле-еле.

Но, что правда, то правда. Сплошная тьма, пускай было всего лишь двенадцать часов утра. Не было ничего, совершенно ничего: ни луны, никаких фонарей и в окнах домов сплошная темень. Нет ни свечей, ни черта. Ни одного источника света.

«Когда повсюду холодно, время застывает, в округе ни прохожего... Пустынные улицы на горизонте, и невозможно отыскать приют».⁵

— Спасите, кто-нибудь... — тихо шептал себе под нос мальчишка.

Он облокотился на стену дома и начал медленно сползать вниз, на асфальт, душа себя невидимыми цепями одиночества и тоски.

Он не знал, сколько так просидел. Быть может, минуту, а может, часа два. Его маленькие часы остановились, они больше не шли — он не мог обернуть время вспять и переделать силу ветра, направить его в другую сторону. Он больше не был хозяином своего поля.