Все знают: закон стоит на страже справедливости. Грубо говоря, Закон - это и есть справедливость. Но всегда ли сама справедливость укладывается в рамки, отведённые указами и правилами?
Это история двух борцов с пороками общества: того, кто готов отд...
Oops! This image does not follow our content guidelines. To continue publishing, please remove it or upload a different image.
В конторе было пыльно и светло, картина на стене всё так же стыдливо скрывала глаза за повязкой, и откуда-то доносился стойкий спиртной дух, какой возникает при чрезмерном использовании одеколона. Заманчиво и чуть кисловато пахло свежеиспечённым хлебом. Запах исходил из углового кабинета, и оттуда же доносился неторопливый шелест чего-то – очевидно, некто расправлялся с обёрточной бумагой.
Было пять утра, и ни один добропорядочный, приученный к строгому соблюдению графика гражданин Барры ни за что бы не решился занять рабочее место раньше назначенного срока, который должен был наступить часами двумя-тремя позже с первыми ударами башенных часов. Но в отделении полиции уже расположился первый служащий – а, значит, нашёлся изменивший извечной традиции человек.
Впрочем, это таинственное происшествие легко может прояснить один-единственный факт: господин Крон был родом из Ярина, а там, что совершенно естественно, существовали свои правила и причуды. В участке, как нетрудно догадаться, заседал в этот ранний час именно он. Это он шуршал бумагой, разворачивая купленную в булочной буханку, покрытую хрустящей корочкой, он вылил на себя добрую половину флакона одеколона, и он же раздвинул занавески на окнах. Господин Крон решил предаться изучению дел, пока в кабинете было тихо и пусто. Он предпочитал предаваться гордому одиночеству, чтобы не страдать от куда менее благородной общественной изоляции. Служащие низших чинов не особенно сильно его любили. Впрочем, тут он всегда отвечал им взаимностью.
Господин Крон решил взяться за проигранное дело не то из желания пойти против всех и вся, что интересно ему было, в основном, из чистого принципа, не то из затаившегося где-то на закорках сознания упорного желания Люкса во всём догнать, перегнать и окончательно добить. Нельзя сказать, чтобы этот сыщик, окружённый ореолом тайны и приторными хвалебными одами, так уж сильно раздражал его сам по себе, но, пожалуй, именно его напускная слава никак не давала начальнику Яринского отделения покоя и всё продолжала вдохновлять на новые свершения. Увы, дальше мнимого энтузиазма дело не шло.
