История западной философии.Том 1

Глава XII. Влияние Спарты

  Чтобы понять Платона, а также многих более поздних философов, необходимо обладатьнекоторыми знаниями о Спарте. Спарта оказала на греческую философию двойное влияние:через свою действительность и через миф. И то, и другое имеет важное значение.Действительность позволила спартанцам нанести военное поражение Афинам; миф оказалвлияние на политическую теорию Платона и на теории бесчисленных последующих писателей.Этот миф в своем развитом виде содержится в «Жизнеописании Ликурга», принадлежащемПлутарху. Идеалы, которые поддерживали этот миф, сыграли значительную рольв выработке теорий Руссо, Ницше и национал-социализма98. С исторической точки зренияэтот миф даже важнее, чем действительность. Тем не менее мы начнем с последней, потомучто источником мифа была действительность.Лакония, или Лакедемон, столицей которой была Спарта, занимала юго-восточнуючасть Пелопоннесского полуострова. Спартанцы были правящей народностью, они завоевалиэту страну во время дорийского нашествия с севера и низвели местное население доположения крепостных. Эти крепостные назывались илотами. В исторические времена всяземля принадлежала спартанцам, которым, однако, закон и обычай запрещали самим обрабатыватьее, так как, во-первых, такой труд считался унизительным, а во-вторых, в связи стем, что спартанцы должны были всегда быть свободными для несения военной службы.Крепостных не продавали и не покупали, но они были прикреплены к земле, разделенной научастки; на каждого взрослого спартанца приходился один участок или больше. Эти земельныеучастки, так же, как и илоты, не могли быть ни куплены и ни проданы, а, согласно закону,переходили от отца к сыну (их можно было, однако, завещать по наследству). Каждый землевладелецполучал от илота, обрабатывавшего его участок, 70 медимнов (около 105 бушелей)зерна для себя, 12 медимнов – для своей жены и определенную долю вина и плодов ежегодно99. Все, что оставалось сверх этого количества, являлось собственностью илота. Илоты,как и спартанцы, были греками и глубоко негодовали на свое рабское положение. Когда онимогли, они восставали. Спартанцы имели значительную тайную полицию для борьбы с этойопасностью, но в дополнение к этой предосторожности они имели в своем распоряженииеще одно средство: один раз в год они объявляли войну илотам, так что их молодые людимогли убивать каждого, кто казался им непокорным, не подвергаясь законному обвинению вубийстве. Илотов могло освобождать только государство, но не их господа; их освобождалидовольно редко – за исключительную храбрость, проявленную в сражении.В один из периодов VIII века до н. э. спартанцы завоевали соседнюю страну Мессениюи низвели большую часть его жителей до положения илотов. В Спарте не хватало «жизненногопространства», и эта новая территория временно избавила Спарту от этого источниканедовольства.Земельные участки простых спартанцев представляли собой наделы общинной земли,предоставляемые им государством; аристократия же имела свои собственные поместья.Свободные обитатели других частей Лаконии, называвшиеся периэками, не имелиполитических прав.Единственным занятием гражданина Спарты была война, к которой его готовили ссамого рождения. Болезненных детей после осмотра их старейшинами умерщвляли; позволялосьвоспитывать только тех детей, которых признавали здоровыми. Всех мальчиковдо достижения двадцатилетнего возраста обучали в одной большой школе; цель обучениясостояла в том, чтобы сделать их смелыми, равнодушными к боли и дисциплинированными.В Спарте не болтали чепухи о культурном или научном образовании; единственной цельюбыло подготовить хороших солдат, целиком преданных государству.Действительная военная служба начиналась в возрасте двадцати лет. Брак разрешалсяпо достижении двадцатилетнего возраста, но до тридцати лет мужчина должен был жить в«доме мужчин» и устраивать свои брачные отношения так, как если бы это было незаконноеи тайное дело. После тридцати лет он становился полноправным гражданином. Каждыйгражданин должен был быть участником общего стола и обедать с другими его членами;он должен был вносить вклад в виде продуктов, полученных со своего земельного участка.Согласно государственному устройству Спарты, там не должно было быть ни нуждающихся,ни богатых. Считалось, что каждый должен жить на продукцию со своего участка, которыйон не мог отчуждать, за исключением права подарить его. Никому не разрешалось иметьзолото или серебро; деньги делались из железа. Спартанская простота вошла в пословицу.Положение женщин в Спарте было своеобразным. Их не изолировали от общества,подобно почтенным женщинам во всех других частях Греции. Девочки проходили такоеже физическое обучение, как и мальчики; более примечательно то, что мальчики и девочкизанимались вместе гимнастикой в обнаженном виде. «Девушки должны были для укреплениятела бегать, бороться, бросать диск, кидать копья, чтобы их будущие дети были крепкителом в самом чреве их здоровой матери, чтобы их развитие было правильно и чтобы самиматери могли разрешаться от бремени удачно и легко благодаря крепости своего тела... Внаготе девушек не было ничего неприличного. Они были по-прежнему стыдливы и далекиот соблазна»100. Холостяки обречены были, по законам Ликурга, на некоторого рода позор,и их заставляли даже в самую холодную погоду в обнаженном виде обходить те места, гдемолодежь занималась упражнениями и танцами.Женщинам не разрешалось проявлять какие-либо эмоции, невыгодные государству.Они могли выражать презрение к трусу, и их хвалили, если это был их сын; но они не моглипроявлять свое горе, если их новорожденного ребенка приговаривали к смерти как слабогоили если их сыновья были убиты в сражении. Остальные греки считали спартанок исключительноцеломудренными. В то же самое время бездетная замужняя женщина не должна былавозражать, если государство приказывало ей проверить, не окажется ли какой-либо другоймужчина более удачливым, чем ее муж, в произведении на свет новых граждан. Законодательствопоощряло рождение детей. Согласно Аристотелю, отец трех сыновей освобождалсяот военной службы, а отец четырех сыновей не выполнял никаких повинностей.Государственное устройство Спарты было сложным. Там имелось два царя, принадлежащихк двум разным семьям, и власть их передавалась по наследству. Один из царей командовалармией во время войны, но во время мира власть их была ограничена. На общинныхпирах они ели вдвое больше других, и когда один из них умирал, то все оплакивали его.Цари были членами совета старейшин, состоявшего из 30 человек (включая царей). Эти 28старейшин должны были быть старше 60 лет и избирались пожизненно общим народнымсобранием, но лишь из аристократических спартанских родов. Совет старейшин решал уголовныедела и подготавливал вопросы для рассмотрения на собрании. Собрание состояло извсех граждан; оно не могло проявлять в чем-либо инициативу, но могло голосовать «за» или«против» по любому внесенному предложению. Ни один закон не мог вступить в силу безсогласия собрания. Но хотя согласие собрания было необходимо, его не было достаточно;старейшины и должностные лица должны были провозгласить свое решение, чтобы законстал действительным.В добавление к царям, совету старейшин и собранию имелась четвертая отрасль управления,свойственная исключительно Спарте. Это были пять эфоров. Их избирали из средывсего гражданского населения способом, который Аристотель называет «слишком уж детским»,и про который Бэри говорит, что фактически это были выборы по жребию. Эфорыбыли «демократическим» элементом в государственном устройстве Спарты, который, повидимому,должен был служить в качестве противовеса по отношению к царям101. Каждыймесяц цари произносили клятву, что они будут поддерживать государственный стройСпарты, а эфоры тогда клялись поддерживать царей до тех пор, пока те будут верны своейклятве. Когда один из царей отправлялся на войну, его сопровождали два эфора, чтобынаблюдать за его поведением. Эфоры были высшим гражданским судом, но над царями импринадлежала уголовная юрисдикция.В более поздний период античности предполагалось, что своим государственнымустройством Спарта обязана законодателю по имени Ликург, о котором говорили, что онпровозгласил свои законы в 885 году до н. э. На самом деле спартанская система развиваласьпостепенно, а Ликург был мифической личностью божественного происхождения. Его имяозначает «отгоняющий волков», и он был аркадского происхождения.Нас несколько удивляет, что Спарта вызывала восхищение у остальных греков. Первоначальноона значительно меньше отличалась от других греческих городов. В более раннийпериод в Спарте имелись такие же хорошие поэты и актеры, как и в остальной Греции. Нооколо VII века до н. э. или, возможно, даже позднее ее государственный строй (созданиеего неправильно приписывается Ликургу) выкристаллизовался в той форме, которую мысейчас рассматриваем; все было принесено в жертву успехам в войне, и Спарта пересталапринимать участие в том вкладе, который Греция сделала в мировую цивилизацию. Для насспартанское государство представляется в миниатюре образцом того государства, котороеустановили бы нацисты, если бы они одержали победу. Грекам это представлялось иначе.Как говорит Бэри:«Чужестранцу из Афин или жителю Милета, посетившему в V веке до н. э. широкораскинувшиеся деревни, которые образовали ее не обнесенный стенами скромный город,должно было казаться, что они перенеслись в давно минувшие века, когда люди были смелее,лучше и проще, не были испорчены богатством и обеспокоены идеями. Для такогофилософа, как Платон, занимающегося наукой о государстве, спартанское государство казалосьнаилучшим приближением к идеалу. Обыкновенный грек считал, что государственныйстрой Спарты обладает строгой и простой красотой, является дорическим городом – величавым,подобно дорическому храму, значительно более благородным, чем его собственноеместо жительства, но не таким удобным для того, чтобы жить в нем»102.Одной из причин, вызывавшей у других греков восхищение Спартой, была ее устойчивость.Во всех других греческих городах происходили революции, но спартанское государственноеустройство оставалось неизменным в течение веков, если не считать постепенногоувеличения власти эфоров, что происходило законным путем, без насилия.Нельзя отрицать, что в течение долгого периода времени спартанцы имели успех вдостижении своей главной цели – в воспитании народа непобедимых воинов. Сражениепри Фермопилах (480 год до н. э.), хотя оно и являлось формально поражением спартанцев,служит, вероятно, самым лучшим примером их доблести. Фермопилы представляли собойузкий проход в горах, в котором они рассчитывали задержать персидскую армию. Тристаспартанцев со вспомогательными отрядами отбивали все лобовые атаки. Но, в конце концов,персы обнаружили обход через горы, и им удалось напасть на греков сразу с двух сторон.Каждый спартанец погиб на своем посту. Два человека отсутствовали, так как были вотпуске по болезни, страдая болезнью глаз, доходившей до временной слепоты. Один из нихнастоял на том, чтобы его илот привел его на поле битвы, где он и погиб; другой, Аристодем,решил, что он слишком болен для того, чтобы сражаться, и не явился. Когда он вернулся вСпарту, никто не хотел с ним разговаривать; его прозвали «трус Аристодем». Год спустя онснял с себя бесчестье мужественной смертью в сражении при Платее, в котором спартанцыодержали победу. После войны спартанцы воздвигли памятник на поле сражения у Фермопил,на котором написано: «Путник, пойди возвести нашим гражданам в Лакедемоне, что,их законы блюдя, здесь мы костьми полегли».В течение долгого времени спартанцы были непобедимы на суше. Они сохраняли своепревосходство вплоть до 371 года до н. э., когда их победили фиванцы в битве при Левктрах.Это был конец их военного величия.Исключая войну, действительность Спарты никогда не была точно такой, как ее теория.Геродот, живший в период величия Спарты, с удивлением отмечает, что ни один спартанецне мог устоять перед взяткой. Это происходило, несмотря на тот факт, что презрение к богатствуи любовь к простоте жизни были одним из основных правил, внушавшихся в спартанскомвоспитании. Нам говорят, что спартанские женщины были целомудренными, однаконесколько раз случалось, что предполагаемый наследник царя отвергался на том основании,что он не был сыном мужа его матери. Нам говорят, что спартанцы были непоколебимымипатриотами, однако царь Павсаний, победитель при Платее, окончил свою жизнь как предатель,подкупленный Ксерксом. За исключением таких скандальных дел, политика Спартыбыла всегда мелочной и провинциальной. Когда Афины освободили греков Малой Азии исоседних островов от персов, Спарта держалась в стороне. До тех пор пока считали, чтоПелопоннес находится в безопасности, спартанцы равнодушно относились к судьбе другихгреков. Все попытки создать конфедерацию эллинского мира терпели крах из-за партикуляризмаСпарты.Аристотель, живший после падения Спарты, дает явно враждебное описание ее государственногоустройства103. To, что он говорит, настолько отличается от того, что говорятдругие, что трудно поверить, будто он говорит о той же самой стране, например: «...законодатель,желая, чтобы все государство в его целом стало закаленным, вполне достиг своейцели по отношению к мужскому населению, но пренебрег сделать это по отношению к женскомунаселению: женщины в Лакедемоне в полном смысле слова ведут своевольный образжизни и предаются роскоши... При таком государственном строе богатство должно иметьбольшое значение, в особенности если мужчинами управляют женщины, что и наблюдаетсябольшей частью живущих по военному воинственных племен. Дерзость в повседневнойжизни ни в чем пользы не приносит, она нужна разве только на войне, но лакедемонскиеженщины и здесь принесли очень много вреда... Первоначально свободный образ жизнилакедемонских женщин, по-видимому, имел основание... Когда же Ликург, по преданию,попробовал распространить свои законы и на женщин, они стали сопротивляться, так чтоему пришлось отступить»104.Аристотель продолжает далее обвинять спартанцев в корыстолюбии, которое он приписываетнеравномерному распределению собственности. Он говорит, что, хотя земельныеучастки не могут быть проданы, их можно было дарить или завещать по наследству. Двепятых всей земли, добавляет он, принадлежит женщинам. Последствием этого является значительноеуменьшение числа горожан: говорят, что некогда в Спарте было 10 тысяч человек,но во время поражения, нанесенного Фивами, там было менее одной тысячи.Аристотель критикует все институты государственного устройства Спарты. Он говорит,что эфоры часто бывают очень бедны и поэтому их легко подкупить; и их власть таквелика, что даже цари вынуждены ухаживать за ними, так что государственный строй превратилсяиз аристократии в демократию. Далее говорится, что эфоры слишком своевольныи их образ жизни не соответствует общему духу государственного строя, между тем какстрогость по отношению к остальным гражданам так невыносима, что они тайно предаютсяпротивозаконным физическим удовольствиям.Аристотель писал в то время, когда Спарта находилась в состоянии упадка, но в отношениинекоторых моментов он специально отмечает, что упоминаемое им зло существовалос ранних времен. Его тон настолько сух и реалистичен, что трудно не поверить ему, и то, чтоон говорит, вполне соответствует всему современному опыту, свидетельствующему о том, ккаким отрицательным результатам приводит чрезмерная строгость законов. Но в воображениилюдей сохранилась не Спарта Аристотеля, а мифическая Спарта Плутарха и философскаяидеализация Спарты в «Государстве» Платона. Из столетия в столетие молодые людичитали эти сочинения и загорались честолюбивым стремлением стать Ликургами или философами-царями.В результате этого соединение идеализма и любви к власти снова и сновасбивало с пути людей, что продолжает иметь место и в настоящее время.Миф о Спарте для средневековых и современных читателей был создан Плутархом. Вто время, когда он писал, Спарта принадлежала к романтическому прошлому. Период величияСпарты был так же далек от времени Плутарха, как Колумб – от нашей эпохи. Историк,изучающий институты государственного устройства, должен с величайшей осторожностьюотноситься к тому, что говорит Плутарх, но особенно это важно для историка, изучающегомифы. Греция всегда оказывала влияние на мир не непосредственно через политическуювласть, но воздействуя на воображение, идеалы и надежды людей.Рим создал дороги, которые в значительной мере сохранились до сих пор, и законы,которые являются источником многих современных кодексов законов, но именно римскиеармии сделали эти вещи важными. Несмотря на то что греки были замечательными воинами,они не совершили завоеваний, потому что тратили свою военную ярость главным образомдруг против друга. Полуварвару Александру довелось распространять эллинизм на БлижнемВостоке и сделать греческий язык литературным языком в Египте и Сирии, а также вовнутренних частях Малой Азии. Греки никогда не смогли бы осуществить эту задачу не иззанедостатка военных сил, но вследствие своей неспособности к политическому единству.Политические средства распространения эллинизма всегда были неэллинистическими: ноименно греческий гений вдохновлял другие нации распространять культуру тех, кого онизавоевали.Для историка, изучающего всемирную историю, важное значение имеют не мелкиевойны между греческими городами или ничтожные ссоры за власть между теми или инымипартиями, но воспоминания, сохраненные человечеством после окончания этого краткогоэпизода истории, подобно тому как у путешественника, взбирающегося на гору, в течениетяжелого дня борьбы со снегом и ветром сохраняется светлое воспоминание о восходесолнца в Альпах. Эти воспоминания, постепенно стираясь, оставили в умах людей образыопределенных вершин, которые необычайно сверкали в лучах начинающегося дня, сохраняяживым знание того, что за тучами все еще продолжает сохраняться сияние, которое можетпроявиться в любой момент. Из этих вершин Платон был наиважнейшим в эпоху раннегохристианства, а Аристотель – для средневековой церкви, но после эпохи Возрождения, когдалюди начали ценить политическую свободу, они обратились главным образом к Плутарху.Плутарх оказал глубокое влияние на английских и французских либералов XVIII века и наоснователей Соединенных Штатов; он оказал влияние на романтическое движение в Германиии продолжал, главным образом косвенно, влиять на немецкую мысль вплоть до настоящеговремени. В некоторых отношениях его влияние было положительным, в других –дурным; что касается Ликурга и Спарты, то оно было дурным. То, что Плутарх говорил оЛикурге, имеет важное значение, и я кратко скажу об этом, даже если придется допуститьповторение.Ликург, как говорит Плутарх, решив дать Спарте законы, много путешествовал, чтобыизучить различные институты. «Он желал, говорят, сравнить простоту и суровость образажизни критян с роскошью и изнеженностью ионийцев»105, отдавая предпочтение законампервых и отвергая образ жизни последних. В Египте он узнал о преимуществах отделениясолдат от остального населения и после этого, вернувшись из своих путешествий, «...ввел тоже и в Спарте и, образовав отдельное сословие ремесленников и мастеровых, явился основателемкласса настоящих, чистых граждан»106.Он разделил поровну земли между всеми гражданами Спарты, чтобы «уничтожитьгордость, зависть, преступления, роскошь... богатство и бедность»107 в городе. Он запретилупотребление золотых и серебряных денег, разрешив выпускать только железные монетытакой малой стоимости, что «для сбережения дома десяти мин нужно было строить большуюкладовую...»108. Благодаря этому он изгнал из Спарты «все бесполезные и лишниеремесла»109, поскольку было недостаточно денег для оплаты тех, кто ими занимался; благодаряэтому же закону он сделал невозможной всякую внешнюю торговлю. Риторы, сводникии ювелиры, которым не нравились железные деньги, избегали жить в Спарте. Затем Ликургприказал, чтобы все граждане ели вместе одинаковую пищу.Подобно другим реформаторам, Ликург считал воспитание детей «высшей и лучшейзадачей для законодателя»110. И подобно всем, кто стремился главным образом к укреплениювоенной мощи, он заботился о том, чтобы поддерживать высокий уровень рождаемости.«Уже все то, о чем мы говорили до сих пор, служило побудительной причиною к браку: яимею в виду торжественные шествия девушек, их наготу, их упражнения в борьбе перед глазамимолодых людей, которые шли сюда не из "геометрических", а из "эротических" целей,выражаясь языком Платона...»111Обычай относиться к браку в течение первых нескольких лет так, как если бы это былотайное дело, «...сохранял у обоих супругов все еще пылкую любовь и новое желание обладатьдруг другом...» – таково, во всяком случае, мнение Плутарха. Далее он объясняет, что очеловеке не думали плохо, если он, будучи стар и имея молодую жену, позволял более молодомучеловеку иметь от нее детей. «Было законно также для честного человека, любившегожену другого человека... просить ее мужа, чтобы он разрешил ему лежать с ней и чтобыон мог также вспахивать эту плодородную почву и бросать в нее семена красивых детей».Не должно было быть глупой ревности, так как «Ликургу не нравилось, чтобы дети принадлежалиотдельным людям, но они должны были быть общими для общего блага; по этойпричине он хотел также, чтобы те, кто должны были стать гражданами, не рождались откаждого человека, но лишь от самых честных людей». Он объясняет далее, что этот принципкрестьяне применяют к своему скоту.Когда рождался ребенок, отец приносил его на осмотр к старейшинам своего рода;если он оказывался здоровым, его отдавали отцу для вскармливания, если он был слабым,его бросали в глубокую пропасть с водой. Дети с самого рождения подвергались суровомузакаливанию, в некоторых отношениях благотворному, например, детей не пеленали. В возрастесеми лет мальчиков забирали из дому и помещали в закрытую школу, где их делили нагруппы, каждой из которых руководил тот из них, кто обнаруживал больше понятливости исмелости. «Чтению и письму они учились, но по необходимости, остальное же их воспитаниепреследовало одну цель: беспрекословное послушание, выносливость и науку побеждать»112.Большую часть времени они играли вместе обнаженные. Когда им исполнялось 12лет, они не носили рубашек. Они были всегда «грязны и неопрятны». Они не принимали теплыхванн; только несколько дней в году позволялась им эта роскошь. Спали они на постелях,сделанных из тростника, к которому зимой примешивали растение «ежевая нога» (ликофон).Их учили красть и наказывали, если они попадались: не за кражу, а за неловкость.Однополая любовь у мужчин, да и у женщин была признанным обычаем в Спарте, и еероль признавалась в воспитании юношей. Любовник какого-либо мальчика пользовался илине пользовался уважением в зависимости от поведения мальчика. Плутарх сообщает, чтоодного любовника оштрафовали за трусость, проявленную его мальчиком, который закричалот боли во время борьбы.На любой стадии жизни спартанца свобода его была ограничена.«Воспитание продолжалось до зрелого возраста. Никто не имел права жить так, как онхотел, напротив, город походил на лагерь, где был установлен строго определенный образжизни и занятия, которые имели в виду лишь благо всех. Вообще спартанцы считали себяпринадлежащими не себе лично, но отечеству... Одно из преимуществ, предоставленныхЛикургом своим согражданам, состояло в том, что у них было много свободного времени:заниматься ремеслами им было строго запрещено, копить же богатство... им не было никакойнадобности – богатству уже никто не завидовал и не обращал на него внимания. Землюобрабатывали им илоты, платившие определенный оброк»113.Плутарх рассказывает затем историю об одном афинянине, осужденном за праздность.Узнав об этом, один спартанец попросил «показать ему человека, осужденного за любовьк свободе»114.Ликург, продолжает Плутарх, «...приучал сограждан не желать и не уметь житьотдельно от других, напротив, они должны были, как пчелы, жить всегда вместе, собиратьсявокруг своего главы...»115.Спартанцам не разрешалось путешествовать, а иностранцев допускали в Спартутолько по делу, поскольку было опасение, что чужие обычаи развратят добродетельных лакедемонян.Плутарх рассказывает о законе, который разрешал спартанцам убивать илотов всякийраз, когда спартанцы этого захотят, но он отказывался верить, что такой ужасный обычайбыл обязан своим установлением Ликургу. «Я по крайней мере не решаюсь приписать установлениетакого ужасного обычая, как криптия, Ликургу, принимая во внимание мягкостьего характера и его справедливость во всем...»116. За исключением этого закона, Плутархтолько и делает, что восхваляет государственное устройство Спарты.Влияние Спарты на Платона, которому мы уделим в свое время особое внимание,станет совершенно очевидным из описания его Утопии, чему будет посвящена следующаяглава.