Ах, я уже говорил о том, какой Чонгук идеальный? Господи, его длинные и тонкие пальцы сводят меня с ума, и вызывают только неприличные мысли. Интересно, как бы он отреагировал, если бы я взял их в рот и начал посасывать? Возбудится ли он от этого так же, как и я? Хотелось бы как-то проверить, но будет ли возможность? — Чимин делает последнюю запись на сегодня в свой личный дневник, нервно оглядываясь по сторонам, ведь о таких вещах в университетской аудитории даже думать стыдно, не то, что записывать на бумаге, но рыжему резко захотелось поделиться с дневником своей неожиданной фантазией, возникшей на паре.
Чонгука вызвали к доске решать пример и заодно дали возможность Паку позалипать на свой объект обожания: высокого шатена с сильными бедрами и невозможно сексуальными руками, вместе с самым главным фетишем Чимина — тонкими костлявыми пальцами, которые были созданы самими ангелами на небесах, никак иначе.
Чон, сосредоточившись, выводил формулы на доске, а после, закончив решать пример, облизал каждый палец, чтобы избавиться от белого мела, и тогда-то Паку крышу и снесло — он начал представлять как сам обхватывает губами эти пальцы, засасывает их полностью, лаская длинным языком, вырывая из уст Гука блаженный стон.
— Что пишешь? — звучит где-то у уха рыжика и тот чуть не умирает на месте, поняв, ЧЕЙ это голос. Он судорожно хватается вспотевшими пальцами за обложку дневника и громко его захлопывает. Чимин молится всем возможным богам, чтобы Чонгук не успел прочитать то, что Пак так увлеченно писал, если он подошел только что, а если он стоит за спиной Чимы давно, то можно уже заказывать гробик — красивый такой, из черного дерева, с серебряным обрамлением.
— Ничего интересного, формулы дописывал. Ты что-то хотел? — у рыжего голос дрожит и становится выше на несколько октав, превращаясь в комариный писк — так всегда, когда Пак разговаривает со старостой группы — Чон Чонгуком. И как тот еще не понял, что Чимин безвозвратно в него влюблен?
— Да нет, просто интересно стало, что же ты с таким восторгом записываешь. Настолько сильно любишь математику? — ехидничает Чон, обжигая своим горячим дыханием чиминовскую шею, от чего тот ерзает на стуле и делает несколько глубоких «вдох-выдох». Шатен наклоняется еще ближе и ставит свои руки на парту, касаясь рук Пака — вроде бы ничего такого, но Чимин готов кончить на месте только от ощущения чужой кожи на своей. Внизу живота затягивается тугой узел возбуждения, отчего все приятно тянет, а член уже упирается в ширинку тесных брюк, Чимин натягивает свитер на свою проблему и очень надеется, что Чонгук ничего не заметил, а то еще извращенцем назовет и общаться перестанет.
