Кажется, впервые "что-то не так" появляется в субботу. Или в воскресение. Где-то между последней репетицией и дорогой домой в темном салоне машины. Чонгук чувствует это "что-то не так" всей кожей, а особенно - плечом, в которое обычно вцеплялся Чимин, когда хотел сказать что-нибудь смешное. Сейчас не вцепляется. Чимин сидит впереди, положив голову Тэхену на плечо и бессовестно дрыхнет.
"Что-то не так" - это зудящее между лопаток, хрупкое необоснованное подозрение, забытая напрочь мысль. "Что-то не так" - это когда уверен, что в скором времени тебя неприятно озарит, но пока еще надеешься на другое развитие событий. Чонгук чувствует это "что-то не так" и ему становится неуютно. Он говорит меньше обычного, меньше обычного смеется и уходит спать, даже не поужинав.
Накрывает утром.
Когда солнце, яркое, ослепительное, заглядывает в окно, залив светом край подушки. Когда птицы поют, почуяв приближение лета, не иначе. Чонгук открывает глаза и чувствует, как маленькое и нелепое "что-то не так" раздувается, разбухает на глазах и, болезненно пульсируя, взрывается, обнажая огромный сияющий пиздец.
Чимин сидит на тэхеновой кровати, прислонившись к тэхенову плечу и пялится в тэхенов телефон. На Чонгука не смотрит. Как не смотрел вчера. Чимин не улыбается ему, не крутится под ногами, как надоедливый щенок, не заглядывает преданно в глаза. Для Чимина Чонгука больше, кажется, нет. Вернее сам-то Чонгук есть - товарищ по группе, сосед по общежитию. Чонгук, от которого плющит и таращит, закончился. Похоже еще вчера.
Чонгуку заканчиваться не нравится. Ни совсем, ни какой-то своей частью. Чонгук любит, когда его много, когда все о нем говорят, когда трогают его, гладят по голове и вообще всячески демонстрируют его избранность и волшебность. Чонгуку нравится быть избранным. Он любит комиксы про супергероев, любит мангу про крутых чуваков и фильмы про то, как кто-то в одиночку спасает целый мир. Чонгук видит на их месте себя и приходит от этого в восторг. В больший восторг приходит только когда кто-то еще видит его таким. Чимин видел его таким. А теперь - нет. Чимин заглядывал ему в глаза, обнимал его и говорил всякие смешные вещи, призванные показать Чонгуку, какой он особенный. Чимин трепал его по волосам, залезал к нему в кровать и легко мог прошептать какую-нибудь хрень полночи вместо того, чтобы спать. Чимин вертелся вокруг Чонгука, как маленький восхищенный спутник вокруг здоровой блестящей планеты. Чонгуку нравится быть большой планетой. Просто Чонгуком - не нравится.
Но теперь он просто Чонгук.
- Эй, - зовет он Чимина, когда они всей толпой спускаются по лестнице на автостоянку. - Чего за дела?
- Чего за дела? - не понимает Чимин и поводит плечом, стряхивая чонгукову руку.
А Чонгук, блять, если бы знал, не спрашивал бы, наверное. Он смотрит на свою руку с таким удивлением, будто Чимин только что превратился в золото от одного его прикосновения. Но Чимин превратился не в золото, а в жопу какую-то. Так нечестно.
Ты должен улыбаться и говорить мне всякие глупости, - думает Чонгук, провожая его злым взглядом. Чимин догоняет Тэхена, вешается на него, едва не сбивая с ног, и по-дурацки ржет. Чтоб тебя, Пак Чимин. Тупой маленький хён.
Чонгук весь день сверлит его взглядом и если бы этот взгляд был более материальным, а Чимин - доской, то в нем бы живого места не осталось от многочисленных дыр. Но Чимин целенький, бодренький и даже не смотрит на Чонгука, когда Тэхен показывает на него пальцем.
Тэхен говорит:
- Чонгукки сегодня какой-то странный.
Все согласно кивают, а Чимин нет. Чимин ковыряет резинку на кеде и едва ли в потолок не свистит, настолько ему похуй, что там с Чонгуком. Нельзя с таким треском ломать прописные истины.
Истина первая: Земля круглая.
Истина вторая: если разодрать кожу, пойдет кровь.
Истина третья: Чимин тащится от Чонгука.
Но Чимин не тащится! Вечером Чонгук нервно раздирает средний палец в мясо, пока листает статьи про земной шар. Земля круглая, кровь идет, Чимин - паскуда. Потому что бросает на его подушку пластырь и сообщает, мол, Намджун велел передать, что оторвет Чонгуку руку по локоть, если он еще раз доебется до собственных пальцев. Чонгук заклеивает кровоточащую ранку и демонстрирует ее Чимину. Точнее он демонстрирует Чимину весь средний палец, а остальные сгибает, но Чимин все равно этого не видит - он уже ушел.
Чимин больше не теребит его ухо и не просит быть поаккуратнее. Чимин не рассказывает Чонгуку, какой он миленький. А на радио, куда их зовут, вещает на всю страну о том, какая клевая погода в Тайланде и какой Тэхен прикольный, когда во сне скидывает одеяло и шлепает губами. И вот нихуя Тэхен не прикольный. Иди в жопу, Пак Чимин.
Чонгук возвращается домой и долго душит подушку, прежде чем уснуть. Вместо подушки представляется чиминова шея, крупная, красивая, со вздувшейся от напряжения жилкой. Чонгук засыпает почти умиротворенным, а просыпается снова злым и с мокрым пятном на трусах. Он не может вспомнить, что ему снилось. Ну и слава богу. Мокрые сны хороши ночью, днем за них почему-то стыдно. Хосок, заметив его в ванной с боксерами в руках, шутит про половое созревание и едва не огребает, вовремя смываясь на кухню. На кухне Джин, на кухне бить Хосока трусами по лицу нельзя. Кухня это храм еды, а Джин - пророк ее. Чимин равнодушно доедает свой завтрак, моет тарелку и сваливает, даже не попрощавшись.
- Чонгукки совсем взрослый стал, - смеется он в накрывшем Чонгука флэшбеке и широко улыбается, тянется к нему руками.
День обещает быть на редкость поганым.
