Как часто бывает, подростки не всегда такие, какими кажутся. А кажутся они - опасными, агрессивными и обязательно пьяными.
Но что делать, если пить не хочется, прожигание жизни надоело, а любовь ещё не пришла? Что делать, если собственная мать медл...
Oops! This image does not follow our content guidelines. To continue publishing, please remove it or upload a different image.
Вечером Андрей чувствовал себя чуть лучше. Это было очень странно, но теперь школа становилась отдушиной, местом, где можно не беспокоиться о действительно важных вещах — она высасывала все силы, но в этом и была ее прелесть. Если нет сил, то нет и желания волноваться о каких-то экзистенциальных вещах, подростковых проблемах и прочем мусоре в жизни. Это было чудом.
Теперь все ужинали вместе. На этом настоял отец, думая, что близость с семьей — это то, что нужно матери, то, чего ей так не хватает, и поэтому она медленно разрушается, медленно убивает сама себя. Волконскому в целом было не принципиально, но смотреть на поникшую, потерявшуюся маму не очень хотелось. Было больно. Вскрывались старые нарывы, отдиралась короста, с кровью, с гноем, с ощущением, что все больше никогда не придет в норму — вот он конец, за ним нечего ловить, слишком ранний конец, разрушающий. Как такое пережить? Это же не смерть даже, это разум в формалине, зомбирование, ментальная лоботомия, что-то очень страшное, но очень далекое.
Андрей ковырял кусок рыбы, которую люто ненавидел, но отец не знал об этом. Борис Евгеньевич вообще мало знал о сыне, о семье, ему приходилось заново погружаться в это, заново изучать то, как вообще живут обычные люди. А мама все знала. И никогда бы не положила рыбу. Но сейчас Александра Олеговна молча ела, стараясь не смотреть на мужа и сына. Вот так, наверное, и приходит апокалипсис. Молча и неожиданно.
На вопрос отца про то, как прошел день в школе, Андрей пожал плечами. Говорить ни с кем и ни о чем все еще не хотелось. Разве что с матерью, но мать предательски молчала и не проявляла никакой заинтересованности ни к сыну, ни к мужу, ни к голосу какого-то комика, что доносился из кухонного телевизора. Волконский вспомнил про декабриста-однофамильца и подумал, что, возможно, матери будет интересы истоки ее фамилии.
Дело в том, что у Андрея была действительно фамилия мамы, да и у его отца тоже. Когда родители парня женились, они были совсем юны, учились на втором курсе университета, радовались, что переехали от собственных родителей (пусть даже в старую грязную общагу), и любили друг друга, по-настоящему любили. Они не играли свадьбу — молча расписались втайне от родителей Бориса Евгеньевича, которые были очень против брака из-за каких-то средневековых классовых предрассудков. Подростковая кровь кипела, бунт вырывался наружу, а он — поменял фамилию на фамилию невесты, чтобы разозлить родителей, которые так хотели продолжать род прокуренной интеллигенции. Вот он теперь — Борис Волконский. А позже — Андрей Волконский.
