Дюма Александр - Королева Марго

Глава 9. КНИГА О СОКОЛИНОЙ ОХОТЕ

Тридцать шесть часов протекло после событий, о которых мы сейчас рассказали. День только занимался, но в Лувре все уже встали, как это всегда бывало в дни охоты, а герцог Алансонский отправился к королеве-матери, памятуя о приглашении, которое он от нее получил.

Королевы-матери уже не было в ее опочивальне, но она приказала, чтобы герцога попросили подождать, если он явится.

Через несколько минут она вышла из потайного кабинета, куда никто, кроме нее, не входил, и куда она удалялась для занятий химическими опытами.

То ли в открытую дверь, то ли пристав к одежде Екатерины, в комнату вместе с королевой-матерью проник какой-то острый, едкий запах, и герцог увидел в эту дверь густой дым, как от ароматических курений, плававший белым облаком в лаборатории, откуда вышла королева.

Герцог не мог удержаться от любопытного взгляда.

- Да, - сказала Екатерина Медичи, - да, я сожгла кое-какие старые пергаменты, и от них пошла такая вонь, что я подбросила в жаровню немного можжевельника, - от него-то и пошел этот запах.

Герцог Алансонский поклонился.

- Ну что у вас нового со вчерашнего дня? - спросила Екатерина, пряча в широкие рукава халата руки, испещренные красновато-желтыми пятнами.

- Ничего, матушка, - ответил герцог.

- Вы виделись с Генрихом?

- Виделся.

- И он по-прежнему отказывается уезжать?

- Наотрез.

- Обманщик!

- Что вы сказали, матушка?

- Я сказала, что он уедет.

- Вы думаете?

- Уверена.

- Значит, он ускользнет от нас?

- Да, - ответила Екатерина.

- И вы дадите ему уехать?

- Не только дам, я скажу больше: необходимо, чтобы он уехал.

- Я вас не понимаю, матушка.

- Франсуа! Выслушайте внимательно то, что я сейчас вам скажу. Один весьма искусный врач - это он дал мне книгу об охоте, которую вы отнесете Генриху, - уверял меня, что у короля Наваррского вот-вот начнется какая-то изнурительная болезнь, одна из тех болезней, которые не милуют и против которых у науки нет никаких средств. Теперь вам понятно, что если ему суждено умереть от столь жестокого недуга, пусть лучше он умрет вдали от нас, не на наших глазах, не при дворе.