we don't care [muke af] [rus]

○Twenty○Eight○ +

/отредактировано/

Майкл залез в постель, читая сообщения в своём телефоне. На нём была только тонкая пара боксеров, покрывающих его тело и позволяя потолочному вентилятору над ним остудить воздух в горячей спальне.

Тепло поднималось, а они жили на верхнем этаже. Каждая ночь была потной, пока Люк не пнул Майка из постели, заставляя того включить кондиционер.

Люк выключил душ, хватая полотенце из шкафа, чтобы полностью вытереть себя. Он знал, как раздражало его парня, когда Люк разливал воду за пределами ванны. Майкл часто задавался вопросом, знал ли Люк, что существует полотенце.

Блондин убедился, что он не послужит причиной цунами в их ванной комнате, прежде чем выйти. Он протянул руку над туалетным столиком, вытирая запотевшее зеркало. Он посмотрел на его усталое лицо, на его пятнистую кожу и прорывающиеся прыщи, которые всё ещё не покинули его тело.

Он отправился ниже к животу. Сейчас, в шестнадцать недель, он был больше, чем раньше. Он был счастлив, что сделал это на втором триместре беременности, груз упал с плеч, когда он добрался до второго триместра. Теперь он был уверен, что они не собирались потерять Его.

Он посмотрел на раздутый живот, его торчащий пупок и на растянутую ниже кожу. Его маленькое тело не привыкло ни к этому весу, ни к постоянному давлению на него.

Майкл приподнялся, когда Люк вышел из ванной, в светло-розовых трусах на его нижней части и старой рубашке Майкла на его тонких плечах.

— Классное бельё, чувак.

— Заткнись, засранец, — Люк залез в постель, положив голову на плечо Майкла. Он посмотрел на экран его телефона, ему становилось скучно - слишком много электронной почты на его экране. — Ты такой старый, — критиковал он.

— О, парень. Я даже не знал. Слава Богу, ты сообщил мне об этом. Мир теперь в мире из-за твоего ума.

Люк перекатился на спину, скрестив руки на груди. — Твой сарказм обидный.

— Бедный ребёнок, — ворковал он. Он выключил свой телефон, ложа его на тумбочку. Майкл полностью сел, отодвигая простыни на край кровати. Он терпеть не мог спать на застеленной кровати, но он был не в настроении потеть до смерти из-за этих простыней.