Я целую его, освобождая от одежды. Он краснеет, его похотливость снова прячется за ширмой стеснения и влюблённости. Он немного испуганно смотрит в мои глаза. Я достаю из него пробку. Хазза хватается за мои плечи руками; он рвано вскрикивает.
— Тише ты, — смеюсь я, целуя его в губы. — И у тебя нет желания тоже раздеть меня?
Гарри краснеет ещё больше, хотя мне казалось, что тогда он был краснее некуда. Видимо, он привыкает к тому, что я делаю с ним, но он совершенно не готов к тому, чтобы делать что-то со мной.
— Я не уверен, что у меня получится...
— Заткнись и целуй меня. Делай со мной то, что хочешь.
Он кивнул, робко целуя меня в губы. Он такой красивый сейчас. Совершенно не такой, как днём. Мне кажется, что он хрустальный. Просто кудрявый комок невинности, который блуждает руками по моей спине.
Совсем скоро я тоже был обнажён. Гарри смущается моего тела, он боится прикасаться ко мне. Я улыбаюсь, и я влюбляюсь в его невинность всё больше и больше.
Мы целуемся каким-то невозможно возбуждающим поцелуем.
— У тебя найдётся смазка или вазелин?
— Вазелин есть.
Я усмехаюсь.
— Зачем он тебе дома?
— Мне нравится его запах, — обеспокоено отвечает он.
— Ладно, где он?
— Вон в той тумбочке.
Я встаю с кровати и подхожу к тумбочке. Я знаю, что Гарри сейчас смотрит на меня, рассматривает моё тело. Я самодовольно улыбаюсь, доставая вазелин из ящика. Подхожу к кровати, Хазза сглатывает подошедший к горлу от волнения ком.
Я сажусь между его раздвинутых ног.
— Не бойся, сейчас больно не будет.
— А когда бу-
И он не успевает договорить, потому что я целую его, параллельно проникая пальцами внутрь. Он стонет сквозь поцелуй.
— Тебе больно? — заботливо спрашиваю я.
— Нет.
Я отстраняюсь. Проклятие, как же я боюсь сделать ему больно. Но ему в любом случае будет больно.
Гарри так неуверенно смотрит на меня, что я начинаю теряться. Но всё же я должен собраться. Это наш первый раз, и я должен, нет, обязан, сделать всё возможное, чтобы наш первый раз был совершенным.
