В доме так тихо и темно, что мне становится страшно, однако я вспоминаю, что сама являюсь злом, «призраком», как привыкли считать, и мне нечего бояться. Я не привлекаю к себе внимания, не включаю свет своими магическими пальцами, не разбиваю от невероятной грусти посуду и не гремлю дверцами шкафов. Я тихо ложусь на диван, положив под голову подушку и укрывшись пледом непонятно зачем, потому что все равно не чувствую никакой температуры. Спать мне совсем не хочется, и закрывая глаза, я вижу перед собой только небо в тучах, вижу перед собой огни общежития. «Энди!», хочется закричать мне, «прошу, спаси меня!». Но он меня не услышит, и я снова чувствую себя раздавленной. Я лежу в чужом доме, довожу чужую девчонку до слез одним своим присутствием, заставляю переживать своих родителей и, что самое страшное, нахожусь на волосок от смерти. Я не помню человека, который довел меня до такого состояния, однако голос был мне его знаком и, на удивление, противен. Будто что-то старое, забытое вырывается наружу, чтобы уничтожить меня.
Я лежу в доме в гребанном Азове, в котором провела все свое детство и отрочество, в котором впервые влюбилась в девчонку с соседней улицы, в котором нашла друзей и тут же их потеряла, в котором прыгала с крыш магазинчиков, курила в парках и поджигала листья, опадающие с осенью, во дворе дома бабушки и дедушки. Азов всегда был для меня моей главной тайной, моим веселым детством, моими горькими неудачами. После того, как умер дед, а бабушка на несколько лет переехала к нам, мы перестали возвращаться в Азов. Друзей я постепенно растеряла, поэтому меня ничего в нем не держало. Но сейчас я здесь, что-то привело мое тело сюда, притащило, заставило возродиться именно здесь. И к трем часа ночи у меня созрела невероятная теория, так что я вскочила с дивана и помчалась в комнату к Ире, наплевав на то, что она могла спать. Но, к странному стечению обстоятельств, она не спала, а шла мне навстречу, потому что когда я к ней залетела, она была на полпути к двери.
— Мне кажется, — начала она. — Что...
— Что я должна исправить здесь что-то, — продолжаю я. — Что-то, что разрушила еще в детстве.
Девчонка кивает, разделяет со мной половину ее мягкой кровати, просит меня держать пальцами лампочки в виде звезд всю ночь и заставляет рассказывать свою историю.
***
Я всегда была человеком, который не умеет мечтать. Ведомая, без каких-либо принципов и выраженной жизнеспособности, потому что все, что я имела, было имуществом моего отца, все, что я хотела получить, я получала, и мне даже не надо было напрягаться, потому что я единственный и любимый ребёнок в семье. У меня куча родственников, было куча безбашенных друзей, а себя я нашла только в университете, но лишь потому, что познакомилась с Энди, и он выбил из меня всю дурь, которую я копила каждое лето до тринадцати лет. Именно в то время случилось несколько событий. И, подрастая, я поняла: когда часто оглядываешься, тебе определенно есть что скрывать.
