Ты теперь моя

Глава 16.

Pov. Дженни.
Стоит волнениям чуть притихнуть, во мне восстает дух противоречия. Знаю, что не должна провоцировать конфликты, что лучше нам мирно сосуществовать. Но какие-то новые чувства все прибывают и прибывают, не успеваю их анализировать. Аж трясет изнутри, когда вижу Тэхена. Особенно из-за того, что сам он, кажется, меня не замечает. Только приказы отдает. И то чаще всего даже не ко мне обращается, а к Чарли.
У меня нет причин привлекать внимание мужа намеренно. Я не должна этого делать! Только вот, чтобы не сорваться, приходится повторять себе это сто раз на дню...

День рождения Ынхё празднуем в одном из папиных ресторанов. Подруга долго не могла определиться с местом: то ей накладно по деньгам выходило, то не устраивал банкетный зал. Я и предложила ей отцовский ресторан. С неприличной скидкой, разумеется.
Чарли с Сехуном целый вечер глаз с меня не спускают. Взгляды «томные» бросают, стоит только подняться и приблизиться к танцплощадке. Сехун коротким мотанием головы напоминает, что танцевать не велено.
Что странно, отчего-то не сильно и хочется. Не понимаю, что со мной происходит. Не понимаю… Семь недель прошло со дня свадьбы, папа успешно прооперирован, готовится к новому курсу химиотерапии, Ким занят своими делами — есть время, чтобы выдохнуть и расслабиться. Но нет же. По ощущениям все как будто только усугубляется. Неуёмное беспокойство раскручивается внутри меня, словно вертолетный винт, попутно наматывая нервы и накаляя градус напряжения до неизвестного мне максимума. Рванет?
Глушу эту тревогу шампанским. Слабо помогает, надо признать.
— Убин весь вечер глаз с тебя не сводит, — наклоняясь, шепчет Ынхё. — И, похоже, охрана твоя это тоже засекла.
— Да уж… Веселье еще то, — вяло отзываюсь я.
Поймав мой взгляд, Убин, будто дождавшись условного знака, направляется в нашу сторону. Изначально я собиралась использовать его в своих интересах, но, едва он оказывается передо мной, понимаю, что целоваться я с ним уже не смогу. Даже на публику.
— Дженни…
— Чего тебе надо, Убин? — на эмоциях, которые к самому парню имеют лишь косвенное отношение, огрызаюсь почти агрессивно.
Допиваю шампанское и тут же берусь за маргариту.
— А ты не понимаешь? — в ответ взрывается Убин. — Не могу я без тебя, дура! Не могу!
— Убин, ты, блин, совсем страх потерял — так со мной разговаривать? Забыл, чья я жена? — голос приглушаю, хотя едва сдерживаюсь от того, чтобы не наброситься на него с кулаками. — Отвали по-хорошему.
— Я его не боюсь.
Меня разбирает такой смех, за живот хватаюсь.
— Убин… Миленький… Нет, ты ненормальный! Чокнутый!
Он не успевает как-либо отреагировать на мое веселье. В разговор ожидаемо и бесцеремонно вклиниваются амбалы. Встают по обе стороны от Убина, взирают вопросительно. На их фоне парень совсем теряется. Худосочный юнец с петушиной прической. Как он мог мне нравиться?
— Проблемы, Ким Дженни?
— Все нормально. Убин уже уходит. Проводите, чтобы не потерялся. Только аккуратно.
— Будет сделано.
Бывший, конечно, не может не пронзить меня напоследок убийственным взглядом. Картинные обидки — его стезя.
— Ты еще пожалеешь, — говорит тихо.
На самом деле больше догадываюсь, чем слышу.
— Пока-пока, Убин.
Уход парня никого особо не печалит. На первых же перекатах новой хитовой песни всех из-за стола как ветром сдувает. Остаюсь лишь я, и подруга из солидарности.
Взглянув на часы, невольно округляю глаза и задерживаю дыхание от удивления. Только полтора часа прошло? Как такое возможно? Я же нахожусь здесь уже так долго! Что за ерунда?
— Дженни, а расскажи мне, как у тебя с Тэхеном, — просит Ынхё, участливо заглядывая мне в лицо. — Очень больно было? — впервые решается на столь откровенный вопрос. Правду говорят, алкоголь раскрепощает. — Как вообще? Приятно? Хоть чуть-чуть?
Не думала, что кто-то, кроме Тэхена, увидит, как я краснею от смущения. Однако в этот момент хватает его незримого присутствия, чтобы я залилась румянцем.
Опускаю взгляд и выдыхаю сиплым шепотом:
— Нормально. Слегка поболело в первый раз… Я немного запаниковала. Но потом боль ушла, и… удалось даже… расслабиться.
— А сейчас? Тебе нравится?
Теряюсь, не определяясь с ответом. Не потому, что не знаю. Как раз потому, что знаю. Озвучить стыдно.
Собираясь с мыслями, оглядываюсь по сторонам. И вновь простреливает сознание это шокирующее желание: незамедлительно отправиться домой. Вскакиваю на ноги, прежде чем обдумываю мотивы.
— Ты куда? — поднимаясь следом, Ынхё ловит мою ладонь.
— Прости, мне уже пора домой.
— Так рано?
— Не хочу, чтобы моя карета превратилась в тыкву, а Чарли с Сехуном — в мышей, — выдавливаю из себя улыбку. — Надеюсь, ты не обидишься?
— Не обижусь… Просто думала, ты хоть до полуночи посидишь.
— Не могу, — обнимая, целую подругу в щеку. — Ещё раз с юбилеем, дорогая! Ни в чем себе не отказывай!
— Постараюсь.
Отстранившись, смотрю подруге в глаза. Расстроенной она не выглядит.
— Ну, всё. Увидимся в универе. Не провожай. Там холодно, а я в надёжных руках, помнишь? — жестом подзываю ребят.
— Помню.
— Веселись, — развернувшись, быстрым шагом направляюсь на выход.
В груди расходится сердце. Рвутся в нем какие-то струны. Дыхание перехватывает.
Не хочу оборачиваться, чтобы не проводить между собой и друзьями последнюю разделительную черту. И так понимаю, что я уже не с ними. Я — другая.
А какая?
Что же творится внутри меня?
Никак не могу определить.
Полноценно вдохнуть получается лишь на улице. Втягиваю в себя холод, а чувствую, как в груди еще жарче становится. Под кожей дрожит это колючее тепло. Плечи стягивает ломким напряжением.
— Ким Дженни, — окликает Сехун, когда я резко торможу, чтобы отдышаться. — Тебе плохо?
— Нет. Нет, — мотаю головой. — Все в порядке. Едем.
Мне зачем-то срочно нужно домой. А зачем? Я не знаю. Мысленно подгоняю Чарли, а он, будто назло, щадит мотор.
Всю дорогу меня бросает то в жар, то в холод. Ощутимо потряхивает. Что это? Тревога или предвкушение?
Не пойму.
Каждое утро, перед выходом из спальни, я думаю о том, как бы избежать встречи с мужем. Но стоит увидеть его, сердце срывается на бешеный ритм. Волнуюсь настолько, что смотреть в глаза ему не могу. А смотреть хочется. Смазываются все другие ощущения. Мысли в кучу сбиваются, мозг клинит и отключается. Лишь это жгучее желание захватывает все территории. Руководит дыханием, слухом, зрением, нюхом. Все органы восприятия на Тэхена настраиваются. Отслеживают, улавливают, безошибочно узнают, вычленяют среди массы других людей.
Немыслимо. Я ведь осознаю, что это не последствия страха, не режим самосохранения. Я уже знаю, что это за ростки пробиваются и упорно прут в высоту к той самой вершине под небом, с которой я свалилась. Мне бы сопротивляться активнее, я ведь его по-прежнему ненавижу, но как-то забываются все приемы, стоит оказаться с ним в одном помещении. Неужели он способен настолько подавлять?
Чарли глушит мотор, и я будто из транса выплываю, понимая, что мы уже дома. Покидаю машину и, прежде чем успеваю подумать, бреду в сторону мангальной. Тэхен сегодня находится там один. Курит и, судя по стакану с янтарной жидкостью, выпивает.
Приблизившись, стараюсь смотреть ему в глаза. Он, сохраняя неподвижность, с меня тоже взгляда не спускает.
Я нарываюсь? Или иду на опережение?
Сердце пускается в безумную скачку. Зашиваясь от волнения, ломится наружу. Но заставить себя остановиться и пойти в обратном направлении не могу. Подхожу совсем близко. Во мне натянут каждый нерв, в то время как муж выглядит совершенно расслабленным. Сидит, откинувшись на мягкие подушки плетеного дивана. Поднося к губам сигарету, неторопливо, с очевидным наслаждением глубоко втягивает табачный яд. Я невольно прослеживаю весь процесс этого действа. И, когда так же медленно выдыхает, с безотчетным наслаждением вдыхаю едкую сизую дымку.
Мне привычен этот запах. Он мной уже любим. По коже трепет проносится, когда заглатываю его в себя.
Я в плотном плаще промерзла, а Тэхен, кажется, вполне комфортно себя чувствует в одной лишь рубашке. Знаю, если коснусь его, даже через нее, почувствую особый жар его кожи. Он всегда горячий.
Стоит об этом подумать, по телу вторая волна дрожи скатывается. Я прочищаю горло, думая о том, что должна как-то обозначить цель своего вторжения.
Слышу за спиной треск и шорох. Марк и Сехун следом притащились. Хочу приказать, чтобы убирались, но вовремя вспоминаю, что так действовать нельзя. Иду на хитрость, подчеркивая главенство Тэхена.
— Скажи им, чтобы оставили нас одних.
Он очень долго изучает мое лицо, прежде чем перевести взгляд на охрану. К тому времени, как едва уловимым кивком головы отпускает парней, мое волнение достигает агонизирующего пика. Я уже не могу скрывать, как сильно частит мое дыхание. Не могу контролировать то, что выдают глаза.
И даже когда охрана удаляется, овладеть собой не получается. Разгулялось сердце. Выстукивает не просто в висках, по всему телу резонирует этот сумасшедший ритм.
— Угостишь? — показываю на сигарету.
Говорят же, что курение успокаивает. Возможно, и мне поможет.
Тэхен щурится и продолжает молчать. Когда я сама тянусь за сигаретой, он просто отводит руку дальше. Мое сердце, определив, что ребра ему не проломить, устремляется наружу через горло. Клянусь, никогда в жизни я не чувствовала себя настолько взволнованной. Во рту стремительно пересыхает. Пальцы рук разбивает дрожь. От напряжения трясется все мое тело.
Я хватаю со стола стакан Тэхена. Спешно делаю жадный глоток, опасаясь того, что он отберет его у меня. Изысканно, как показывают в фильмах, не получается — проглатываю ядреную жидкость с кашлем. Лихорадочно захватываю воздух, а его как будто становится недостаточно. Несколько серий вдохов и выдохов требуется, чтобы возобновить нормальное функционирование легких. Но, встречаясь с Тэхеном взглядом, я быстро совершаю еще один обжигающий глоток. После него из глаз пробиваются слезы. Жидкий огонь срочным товарняком разносится по всему телу.
Я чувствую себя одновременно легко и тягостно. Душа готова взлететь, но внешняя потяжелевшая оболочка не дает. Наверное, это нормально. Такие ощущения мне незнакомы, так как я никогда серьезно не напивалась. А сегодня на нервах слегка дала лишку: шампанское, маргарита, виски.
Смутно помню, как Тэхен отнимает у меня стакан и отставляет его обратно на стол. Отдышавшись, пытаюсь сфокусировать взгляд на его лице.
Хочу удивить его. Хочу вывести из равновесия.
Шагаю совсем близко. Он не шевелится, давая возможность протиснуться между его расставленными коленями.
Боже, что я творю?
Ну, он же ко мне приходит, когда ему нужно. Почему мне нельзя?
— Можешь сегодня быть со мной добрым? — шепчу, склоняясь к его лицу. — Можешь?
Не хочу переставать его ненавидеть. Но в то же время, должна признать, хочу его.
— Если надо, я покричу, чтобы все думали, что ты меня снова воспитываешь.
Ким приподнимает бровь и продолжает молча меня разглядывать. Мне неуютно. Я смущаюсь. Но и эти ощущения лишь подогревают возбуждение. Неловко приземляю ему на плечи ладони. Горячий — ощущаю сквозь плотный хлопок. Хочу наголо коснуться. Кожа к коже. Глядя в мерцающие темнотой глаза, скольжу ладонями к шее. Затаив дыхание, веду пальцами выше и ныряю под белый воротник. Шумно выдыхаю. Чувствуя, как внизу живота скапливается жар, инстинктивно сжимаю бедра.
Теряюсь в его глазах. Тону. Это волнующе и страшно. Но именно это мне, кажется, и нравится. Не в силах нормализовать дыхание, смотрю на мужа и захлебываюсь воздухом.
— Хочу твое тепло, — шепчу едва слышно. — Согрей меня.
— Обожжешься, Дженни.
Пугает не предупреждение, а голос, которым оно сказано — густой и опасный.
Дергаюсь назад, но Тэхен из своей расслабленной позы неожиданно быстро перегруппировывается и сам стискивает меня руками. Подхватывая под ягодицами, тянет ноги на себя. Я подчиняюсь, обвиваю его бедрами. Тогда он прижимает меня очень близко. Стискивает так, что больно становится. Никакого зазора между нами не остается. Плащ скользит, оголяя мои плечи. Холодный воздух леденящим паром шпарит кожу, а я какое-то время пошевелиться не решаюсь, глядя в темные подавляющие глаза  Тэхена.
Не знаю, чем руководствуюсь, просто понимая, что не вырвусь силой, иду на какой-то отчаянный поступок: сама льну к нему и целую в губы…