Ты теперь моя

Глава 42.

Pov. Дженни.
Я провожу в больнице больше двух недель. А вернувшись домой, перебираюсь в свою старую спальню. Ким это никак не комментирует, хоть новый расклад ему явно не нравится. Этого разве что слепой не заметит.
После того громкого скандала, который между нами состоялся в клинике, Тэ не выказывает каких-то определенных эмоций. Сутками пропадает на работе. Молчит, когда возвращается. Вероятно, из-за того, что больше нечего мне сказать. А я молчу, потому что у меня слишком много.
Это очень больно. Если бы не беременность и некоторая зацикленность на этом состоянии, не знаю, как бы справлялась.
Раньше только от других слышала выражение «холодная война». Сейчас - наша с мужем реальность.
Молчат все, конечно. Даже няня и домработница. Только Сехун, не сдержавшись, подкарауливает меня в первый же вечер на кухне, чтобы выразить, так сказать, общую мысль:
— Зачем ты так, Дженни? Всем худо делаешь. Тэхен и без того, пока тебя не было, чаще обычного размахивал, а теперь что будет?
— Не понимаю, о чем ты, — отзываюсь, не поднимая взгляда.
Закончив выкладку сыра, опускаю на тарелку гроздь винограда.
— Все ты понимаешь, — напирает полушепотом. — Я тебя тоже понимаю. Но не упирайся ты рогом там, где без надобности.
— Спасибо за участие. Мне всегда нравилась твоя манера разговора. Жаль, что проблема не во мне. Дай лучше парочку советов своему барину, — натянуто улыбнувшись, беру со стола тарелку и выхожу из кухни.
Кто бы что там ни обсасывал по углам, Ким приходит ко мне каждую ночь. Я не знаю, почему. Мы будто вернулись к тем первым месяцам после свадьбы. Только тогда он приходил за сексом. А сейчас — непонятно зачем. Мне строго рекомендован половой покой. Он и не настаивает — ни словом, ни действием. Просто ложится рядом и обнимает. Иногда я притворяюсь спящей. Иногда правда не слышу, когда он приходит. Просыпаюсь утром, от внезапного холода. Перекатываясь на пустую половину постели, впитываю остатки его тепла и запаха.
Обида и боль не отпускают. Но ночью я перед самой собой притворяюсь, что все у нас по-старому. Это, конечно же, не совсем нормально. Но, учитывая мою эмоциональную нестабильность и гормональный период, который я сейчас прохожу практически в одиночку, это то, что помогает мне выжить.
— Как себя чувствуешь? — спрашивает Тэхен за завтраком.
Так теперь начинается каждое наше утро. Он делает вид, что не приходил. Я делаю вид, что не заметила.
— Нормально.
Дальше следует затяжная тишина. Хорошо, если Лиён или ребята присоединяются, в противном случае кусок в горло не лезет.
То утро как раз такое. Я быстро впихиваю в себя завтрак и, игнорируя тяжёлый взгляд мужа, сбегаю из-за стола раньше обычного. Уже поднимаюсь по лестнице, когда вспоминаю, что Кая, если нужно выбираться, стоит предупреждать заранее. Привыкла, что мой Чарли всегда на стрёме и готов ехать по первому зову. Но у Марка сегодня выходной, сама разрешила. А Кай может свинтить на задний двор — ищи потом, туфли сбивай.
Начинаю спуск обратно вниз, но до последних ступеней так и не добираюсь. Уловив приглушённый разговор, невольно застываю, вцепляясь пальцами в перила.
— Сохён с утра уже трижды трубу обрывала, — сообщает Сехун.
— Что хочет? — отзывается Тэ.
Кровь в моих венах приходит в состояние гудящего кипения. Обрывая сердце, шумно толкается в голову. Из-за этого гула следующие слова мне едва удается разобрать:
— Просит дополнительную сумму в этом месяце. Хочет, пока тепло, мальца в горы скатать. Ему по врачам показано, а очередь в санаторий никак не подходит.
— Перечисли, сколько надо, — по колебанию голоса догадываюсь, что Ким вышел из-за стола и идёт к двери.
На носочках взлетаю по лестнице. Полученная информация, словно губка, разбухает в голове ещё до того, как добираюсь до спальни. Давит на стенки черепа. Задействует весь мыслительный процесс в одном направлении.
Сохён… Сохён… Сохён…
Неужели та самая? И ребенок? Тэхен видится с ней? Он же тогда пообещал… Или нет? Четких клятв не произнес… Неужели… Нет, я бы почувствовала. Он ведь всегда был только мой! А если сейчас возобновил встречи? После того, как мы разругались… Господи… Он решил меня добить? Нет, конечно. Думал, что не узнаю? Как проверить? А надо ли? Нет, я не вынесу! Но и в догадках мучиться очень больно. Это же медленная смерть! Что делать? Как мне жить с этой информацией? Как поступить? Как удостовериться?
Только один способ знаю. Связываюсь с человеком, который раньше работал на папу. Он же когда-то справки на Кима и для меня наводил. Даже фотографии до свадьбы раздобыл. Тогда это все баловством казалось, а сейчас несколько часов, которые он берет, чтобы поднять информацию из архива, ощущаются вечностью. На честном слове держусь. Брожу по комнате взад-вперёд, напоминая себе, что нервничать мне нельзя, что в первую очередь нужно думать о ребенке. Но все это трудно воплотить в реальность. Конечно, я нервничаю. Ещё как! Сердце из груди вылетает. Руки ходуном ходят. В жар бросает, на спине испарина выступает.
Адрес бывшей или нынешней содержанки моего мужа получаю сообщением ближе к обеду. Причину, чтобы выбраться из дома, нахожу быстро. Каю, стоит сказать, что я плохо себя чувствую, без лишних вопросов отвозит меня в клинику. Я вхожу в здание и, пересекая длинный коридор, буквально через несколько минут выхожу с другой стороны парковки.
В такси, по дороге к квартире Мин, сердце мое колотится с такой болезненной силой, словно вот-вот остановится. Но, уже в лифте девятиэтажки, циркуляция крови вдруг замедляется. Ощущение, что она слишком густой становится. Отяжеляет конечности. В груди горячим сгустком оседает. Погружает в какое-то оцепенение.
— Здравствуйте!
Вежливая улыбка Мин меркнет, стоит ей меня рассмотреть. Вижу, что знает, кто я такая.
— Впустишь? — нарушаю затянувшуюся паузу. От звуков моего голоса она лопается, словно пузырь.
Мы обе вздрагиваем.
Сохён кивает и сторонится, чтобы иметь возможность открыть дверь шире.
— Проходи.
Переступаю порог и на мгновение останавливаюсь. А потом, заслышав доносящийся из комнаты детский голосок, и вовсе решаю, что дальше не пойду. Не хочу его видеть.
Вот только мальчик сам выбегает.
Я словно удар поддых получаю. Смотрю на него и толком разглядеть не могу. Что-то слепит глаза. Это даже не слезы. Какая-то жуткая резь, будто, напротив, слизистая критически пересохла.
— Этот ребенок… — фокусируюсь на Сохён. — Он Кима?
Она дёргается в сторону и, словно защищая от меня мальчика, схватив его на руки, притискивает к груди. Этот порыв я хорошо понимаю. Сама ладонь к животу прижимаю.
— Он его?
Четко вижу лишь лицо Мин, сына она поворачивает ко мне спиной.
Красивая. Старше меня, конечно. Но и этим как будто выигрывает. Выглядит мягче и женственнее. Наверное, умеет быть нежной, терпеливой и сдержанной.
— Он его?
— Да, — этим ответом она мне гвоздь в сердце вбивает.
Даю себе несколько секунд, чтобы возобновить дыхание и запустить прочие жизненно важные функции в своем организме. Киваю и, не прощаясь, покидаю квартиру, в которой разбились мои последние надежды. Их я, конечно же, тоже упрямо волочу за собой — длинным и тяжелым изорванным шлейфом.