Ты теперь моя

Глава 19.

Pov. Тэхен.
- Так останешься?
- Нет, Сохён. Не останусь. Займи ребенка. Есть серьезный разговор.
Мин мягко кивает и уводит сына в другую комнату. Отстранённо слушаю, как, включая ему телевизор, приглушённым тоном даёт наставления.
- Полчаса посидишь тихонько? Нет, я не забыла о своем запрете на мультики перед сном... Ну, ты же еще не ужинал... И потом нужно вымыть голову... Посиди, хорошо? Я быстро... Еще раз прости, что так получилось... - последнее, возвратившись в гостиную, уже для меня проговаривает.
Останавливаю взглядом.
Знает, как я не люблю суматоху. Замирает в паре шагов от меня, сдерживая свойственную ей беспокойность движений. Но говорить не прекращает:
- Няню срочно вызвали в отделение, и она не смогла забрать сына. Но ты все равно оставайся, он быстро засыпает. Поужинаем и...
Отворачиваюсь к окну, даю Сохён возможность перевести дыхание. И невольно напрягаюсь, чувствуя, как она мягко льнет грудью к моей спине. Горячее дыхание между лопаток, обвивает руками торс.
- Тебя давно не было... Я соскучилась.
Нет смысла тянуть.
Отстраняясь, поворачиваюсь к ней лицом. Пытаюсь проявить участие, но, должен признать, меня совсем не трогает ее душевное состояние.
- Сохён, это наша последняя встреча.
Она отшатывается назад и вздрагивает, инстинктивно обхватывая себя руками.
- Как? Почему? Что... Что не так?
- Ты можешь звонить в любой момент. Я по-прежнему буду вам помогать. Сумма не изменится.
Мин вдыхает так резко и громко, будто задыхается. Прижимая к губам руку, ладонью пытается остановить то, что сейчас неспособна контролировать одной лишь волей.
- Но... Я не понимаю. Нет. Нет. Я без тебя не смогу, - прерывисто и задушенно частит сквозь слезы.
Только этого мне, блядь, не хватает.
- Сможешь, Сохён, - прихватывая ее за плечи, с силой сжимаю.
Хочу, чтобы пришла в себя.
- Нет, не смогу! Я к тебе... Тэ, я же к тебе так привыкла...
- Конечно, привыкла. В этом и проблема. Пройдет время, отпустит.
Любая привычка - зло. Ни к чему нельзя привязываться. К людям особенно. Чтобы потом не приходилось вот так вот с кровью отрывать.
Будь я другим человеком, мне, вероятно, тоже было бы трудно. Сохён я помню с растрепанными толстыми косами и сбитыми коленями. Мы выросли в одном интернате. Я раньше ушел, когда загремел по малолетке. Связь ни с кем из своих не поддерживал. Просто не возникало желания.
А лет пять назад мы с ней встретились, как говорится, волей случая. Ее сожитель задолжал нам крупную сумму денег и никак не расчехлялся расплачиваться. Все завтраками кормил и обещаниями. Заявились с Намджуном к нему домой, а там она - Сохён. С пузом, на сносях. Позже выяснилось, что урод этот ее поколачивает и чмырит. Заступился, как за свою. А когда тварь эту загребли менты, впрягся помогать. Так и завертелось, нам обоим это было удобно.
Но сейчас Мин едва не воет.
- Нет... Нет... Не пройдет... Ты же меня бросаешь... Что я сделала не так?
- Ничего не сделала. Не думай об этом.
- Но как же... Это из-за свадьбы? Из-за того, что ты женился? Так мне все равно!
- Нет, не поэтому.
Я разрываю с ней отношения не из каких-то там моральных соображений. Просто мне больше не нужно. После свадьбы я так ни разу к Сохён и не наведался, а держать кого-то на привязи, чтобы появиться раз в полгода - не в моих принципах.
- Я не понимаю... Я не смогу... Прости, если что-то не так... Прости, пожалуйста, прости...
- Успокойся, Сохён, - понимая, что размазало ее неслабо, выталкиваю уже жестче. - Приди в себя. Не устраивай сцен. Подумай о сыне.
Рвано вздохнув, захлопывает рот. Но по лицу вижу, тяжко ей это молчание дается.
- Послушай меня. Слышишь? Кивни, - чтобы выполнила эту просьбу, приходится ее встряхнуть. - Если станет беспокоить, сразу мне звони. Надо будет, человека к вам приставлю. Ты слышишь меня, Сохён? Понимаешь?
Снова кивает.
- Он не станет, - выдыхает едва слышно и отводит взгляд. - Нет, он не станет. Кишка тонка.
- Это хорошо. Для него.
- Да...

Мысли о Сохён быстро вылетают из головы. Вместо них лезут другие. О сумасшедшей девчонке - единственной во всей вселенной, которая носит мою фамилию. Мою. В том смысле, что это не банальное совпадение. Она - моя. Как-то в последнее время пригружает этот факт. То ли осознание запоздало настигает, то ли мое отношение к ней меняется.
В груди что-то странное копошится. Жжет приступами.
Совершая медленный глубокий вдох, пытаюсь отсеять зерно истины в этих ощущениях. Да не получается. Непривычно это, но решительно не стоит той концентрации, которую я спускаю на девчонку. Существуют вещи глобальнее и важнее.
Домработница не позволяет лечь спать голодным. Дожидается и, едва вхожу в кухню, принимается разогревать ужин.
- А Дженни сегодня снова отказалась от еды, - докладывает, пока я ем. - Отнесла ей в спальню, так она ни к чему не притронулась. Я уж звонить не стала, предположила, что вы быстрее вернетесь...
- Собери что-то. Отнесу.
Спокойно заканчиваю и, прихватив поднос с едой, поднимаюсь на второй этаж.
Что за невыносимая девчонка? Почему все должны с ней нянчиться? По поводу еды был у нас разговор уже не единожды. Относил ей, предупреждал, что в следующий раз на заднице неделю сидеть не сможет. Но, нет же. Как и со всем остальным - лишь бы против пойти.
Мне нахрен не нужно, чтобы я как пёс ей жратву по ночам таскал. Но и чтобы она из-за своего упрямства в жердь превратилась, тоже не хочу. Она же дурь отчаянная - сдохнет мне назло.
На волне этих мыслей, по дороге в спальню, скопленная за день усталость чудесным образом рассеивается. Взмывает под глотку раздражение, а следом и вовсе - жгучая ярость. Та самая - особенная, которая обнаруживается во мне только на Дженни. Кровь по жилам бурлит, распирает их и накаляет огнем тело.
Из-за хронической занятости последние неделю-полторы на многое глаза закрывал. Списывал ее неосторожные порывы на переживания. Да никак она не оправдывает этих поблажек. Наглеет только больше. Сама же нарывается: то голос повышает, то молотит чушь всякую.
Больше всего бесит, что нихрена она с первого раза не усваивает. На импульсе делает, что в голову взбредет. Забывает обо всем, что вдалбливаю ей с исключительной терпеливостью.
Просил жрать нормально - и вот ответ. За день две кружки чая и один бутерброд, который, ввиду этих ее «антимясных заморочек», отнюдь не сытный. От Марка знаю, что в городе она тоже ничего не ела.
В спальне черно, как в страшной сказке. Лишь полоса света из коридора дает мне возможность передвигаться. Уже не испытываю удивления. Помню, что Дженни любит спать именно в такой беспросветной темноте.
Оставляю поднос на столике и направляюсь к кровати, чтобы зажечь настольную лампу и растормошить спящую принцессу.
Едва желтый свет пожирает густую черноту, в спину меня ударяет ледяной волной.
Постель заправлена. Дженни нет.