Сломать малышку |Егор Крид|

39 глава

«Думай, малышка, думай» — раздавалось в голове Ксении каждый раз, стоило ей лишь на секунду прикрыть глаза или отвлечься от занятия.
   Глядя на сестру, что дома, сидя за столом, зубрила чёртову физику и решала задачи, сердце начинало колотиться сильнее. Желания и разум, словно при лобовом столкновении, разносили друг друга в дребезги.
   Желание. Точнее, его полнейшее отсутствие. А именно встречи с блондином, каком-то общении, ведь, судя по его действиям, возобновить отношения или что-то в этом духе является его целью. После подлости в качестве той недавней ночи, что девушка провела с ним, ей не очень-то хочется в принципе даже видеть парня на работе, не говоря уже о нейтральной территории. А здесь он заговорил об отношениях.
   Разум. С другой стороны, мозг уже кричит в рупор, мол, ты должна это сделать. Ради нее. Ради маленькой, хотя, не очень уже и маленькой, сестренки Ксения просто обязана сделать то, о чем просит Булаткин, пусть даже ей этого совершенно не хочется. Шатенка знала и знает, что свое обещание он непременно сдержит и морально сломает маленькую Настю. А сломал ли он саму Ксюшу после того случая? Конечно, любая бы на ее месте не могла бы годами отойти от произошедшего, написала бы заявление, все, что угодно. Но Егор с самого начала откуда-то знал, что она этого не сделает. И почему-то-то был прав. А почему? Романова сама не понимала и, наверное, не поймет, почему не зарубила на корню все это. Ведь если бы она тогда попыталась бороться, сейчас бы с ней этого не происходило. И не нужно было бы выбирать между сестрой и собственным желанием. Хотя, пусть даже и выбор шатенки очевиден. Она практически сразу решила, что сделает все, что угодно, лишь бы Настя не узнала, что такое реальная боль. Что физическая, что моральная. А там она в одном флаконе.
   Шел второй день из тех двух, что были даны девушке на размышления. Пока 8 «Б» писал положенную самостоятельную работу по темам прошлого года, Ксения сидела и пыталась заполнить журнал за проходящий урок. Стук в дверь, который раздался весьма неожиданно и заставил Ксюшу чуть ли не подскочить на месте. Повернув голову в сторону, шатенка через пару секунд увидела того, кто будоражил ее сознание одним лишь присутствием.
— Сидите, — махнул рукой ребятам их классный руководитель, подходя ближе к Романовой, которая уже с нежеланием приготовилась его слушать. — Извините, Ксения Александровна, что прерываю, но мне нужно сделать небольшое объявление классу. Вы не против?
   Его глаза горели огнем. Точнее, опасным пламенем.
— Вообще-то, Егор Николаевич, класс пишет работу, — странное место для упрямства, но нужно же хоть как-то отомстить, пусть такими маленькими и бестолковыми действиями.
— Я не займу много времени, — улыбнулся блондин, поворачиваясь к ученикам, что с интересом наблюдали за молодыми преподавателями. — Итак, ребята, надеюсь, все помнят о сегодняшнем дополнительном занятии по физике? Короче говоря, я решил, что тратить время на успевающих по моему предмету учеников я не буду. Поэтому после шестого урока приходят только те, чьи фамилии я назову.
   По классу прошелся, с одной стороны, вздох облегчения, что не нужно лишний час с лишним торчать в школе, занимаясь сложным и нелюбимым предметом. А с другой, вздох разочарования. Но это в основном от женской половины, ведь даже в таком возрасте каждая девчонка мечтала провести лишнее время с самым симпатичным преподавателем. А что самое главное, с самым молодым преподавателем.
— Козлова, Семенова, Прохоров, Бабкин и Романова, — произнес блондин, оглядывая названных детей. — Именно вы отвратительно написали последнюю проверочную.
— Но, Егор Николаевич, этого не может быть, — вдруг фыркнула Настя со своего места. — Я видела свою работу. Там все идеально верно.
— Романова, если я сказал, что работа отвратительно выполнена, значит так и есть, — пропел физик.
— Но…
— Все, Романова, все, — не позволил дальше он сказать ей ни слова.
— Нет, Егор Николаевич, не «все», — прошипела Настя, вставая с места и стремительным шагом подходя к учителю.
  Булаткин, мягко говоря, удивился подобному порыву со стороны, на первый взгляд, скромной ученицы, но не сказал ни слова, терпеливо ожидая, чего же она хочет.
— Покажите мне мою работу.
— Приходи сегодня после уроков.
— Егор Николаевич, вам не кажется, что выяснять отношения с учениками нужно либо на своем уроке, либо на перемене? Вы тратите мое время, — Ксюша встала со стула, скрещивая руки на груди.
— Извините, Ксения Александровна, — пропел блондин. — А ты, Романова, быстро села на место.
— Настя, — прошипела Ксения, уже сдерживая себя, чтобы не нахамить ни одному, ни второму, — осталось 10 минут до конца урока. Со звонком я собираю тетради. Садись.
   Девочка не стала больше противоречить, но все с тем же возмущенным видом вернулась на место.
— Егор Николаевич, вам пора, не отвлекайте ребят, — бросила Романова.
— Конечно, Ксения Александровна, до встречи, — повернув голову под таким углом, чтобы его лицо было незаметно ни одному из учеников, физик нагло подмигнул девушке, а затем удалился из кабинета.
   Следующим уроком у шатенки окно, и она может потратить это свободное время на личные дела. Но Ксюша так и не воспользовалась этой возможностью, слоняясь по школе и нервно дёргая часы на левой руке. Час «X» все ближе с каждой минутой. С каждой секундой. С каждым мгновением.
   Совсем скоро все ученики разойдутся, все учителя уткнутся в тетради, вооружившись красными ручками, и снова настанет встреча физика и русоведа. Романова максимально старалась оттянуть этот момент, но тот факт, что после шестого урока ее сестра явно останется наедине с Булаткиным, ведь он этого и добивался, не давал покоя. Быстрым и уверенным шагом девушка направилась в сторону «любимого» кабинета физики. Не хотя открыв дверь, она вошла внутрь, рефлекторно закрывая ее за своей спиной. Что же это такое?! Снова класс пуст, а дверь в служебное помещение приоткрыта. Глубоко вздохнув, Ксения вошла в лаборантскую, уже готовясь к страшному. Романова удивлённо приподняла брови, увидев, как на том конце помещения, сидя на длинном столе, блондин листает на ноутбуке непристойные картинки.
— А, это вы, Ксения Александровна, — ухмыльнулся парень, отставляя в сторону компьютер и наблюдая за шокированной реакцией девушки. — Да так, знаете, решил обновить арсенал, ведь с новой жертвой можно попробовать что-нибудь новенькое, — ответил на немой вопрос шатенки, что застыл в глазах, сопровождая слова широкой и не скрытой ухмылкой.
   Что имел ввиду этот сумасшедший, непонятно. Быть может, он говорил о своих угрозах насчёт Насти. И, может быть, он открыто демонстрировал свои намерения и планы относительно Ксении.
   Романова, презрительно фыркнув и бросив сумку на стул, сделала пару шагов в его сторону, останавливаясь на прилично расстоянии, и присела на столешницу. Ее застегнутый плотный пиджак мешал свободному дыханию, которое заметно участилось. Нервничает. Ещё бы.
— Как прошел день? — с фальшивой учтивостью поинтересовался парень, резво спрыгивая на пол.
— Великолепно, — холодным тоном ответила Ксения.
— Даже так? — блондин оказался напротив сидящей девушки, убирая руки в карманы. — И что, неужто ни разу не предполагала, что может испытать Настенька? — он заставил ее не отводить взгляд. — А помнишь, что испытывала ты? Страх… — прошептал Булаткин, кусая нижнюю губу. — Обида… Ненависть… Моральная и физическая боль… — его глаза горели, словно он маньяк, издевающийся над новой жертвой. — А помнишь, как ты проснулась на следующее утро?
   Романова не могла терпеть, как ее мозг беспощадно трахают, как в ту ночь ее невинное тело. Ножка, обутая в массивные туфли на каблуке, словно сама собой резко подалась вперёд, ударяя молодого человека в то самое место, которым он, казалось, и думал всю жизнь.
— Оу… — рвано выдохнул блондин, сильнее кусая губу, стараясь заглушить ту боль. — Зря, малыш… Он тебе ещё понадобится…
— Вынуждена отказаться, — фыркнула Ксюша.
— Ну, значит, не тебе, так Настеньке…
— Так, всё, — голос шатенки стал металлическим, холодным и грубым, — мне надоели эти игры, — она спрыгнула со стола, устойчиво вставая на ноги и толкая в грудь физика.
   Парень был вынужден сделать пару шагов назад от столь сильного напора. После очередного достаточно мощного толчка он оказался прижатым к спиной к стене. Романова хоть и была порядком ниже, её это не волновало. Она была опьянена желанием показать этому сумасшедшему, что пришла пора играть по её правилам. Но он лишь стоял и усмехался.
— Зачем ты это делаешь? — прошипела Ксения, держа какую никакую, но дистанцию.
— Что же я делаю? — включать «дурачка» в нужный момент умеют не только девушки.
— Шантаж. Играть на сестринской любви… Ничего получше придумать не мог? Если хотел лишь поиграть…
— Романова, если бы я хотел поиграть, то нашёл бы себе какую-нибудь шлюху, — фыркнул блондин.
   Теперь Ксюша окончательно выбита из колеи. На кой-черт тогда он это затеял?
— Тогда потрудись объяснить, зачем тебе понадобилось издеваться надо мной снова? — непонимающе нахмурилась шатенка.
   Егор выдержал паузу. Довольно длинную. Что он думал эти несколько минут, которые пара, в прошлом пара, провела просто глядя друг другу в глаза?
— Я… — куда-то пропал тот сумасшедший, те горящие глаза, а их место заняли страх и смятение, что таились в голубой радужке. — Я люблю тебя, Ксюш.
   Он мгновенно прикрыл глаза, словно боялся увидеть усмешку в её глазах, которую она видит практически каждый раз, когда смотрит на него. Романова не знала, как на это отреагировать. Одной её половине хотелось вцепиться в него руками и ногами, не отпуская ни на секунду. А другая кричала во весь голос: «Он тебя предал! Остановись!».
   Какие же маски порой способны надевать люди, чтобы скрыть истинные чувства. Вспомнить своё грубое и жестокое прошлое лишь ради того, чтобы быть ближе к Ней. Создавать образ ненормального и озабоченного маньяка, чтобы добиться хоть пары часов, проведенных вместе.
   Романова долго смотрела на того, кто будоражил её сознание последние годы, не позволяя сердцу быть занятым кем-то другим. Мужская грудь неравномерно вздымалась, веки подрагивали. Не решаясь больше находиться с ним рядом, в одном помещении, Ксения ураганом вылетела прочь из кабинета, еле успевая схватить сумку. Она чересчур быстрым шагом поспешила вниз, на первый этаж, а затем и вовсе из здания школы. На глаза попался одинокий черный Мерседес, стоящий на парковке в тени деревьев. На панели периодически мигала лампочка, говорящая о наличии сигнализации и её исправности. Облокотившись спиной об дерево, что возвышалось в самом дальнем углу от школы, Ксюша с тяжёлым вздохом достала из сумки лист бумаги и ручку.
   <i>«В 8 часов сегодня на моём любимом месте»</i>
    Слабо понимая, зачем она это делает, Романова вложила сложенную записку под дворник на лобовом стекле, чтобы ее не сдуло ветром.
     А придет ли он вообще?
<center>***</center>
— Ксюш, ты надолго? — изогнул бровь Александр Владимирович, провожая дочь, когда та собиралась на встречу.
— Не знаю, пап, — пожала плечами шатенка.
— Ночевать хоть придёшь?
— Говорю же, не знаю, — лёгкая улыбка коснулась её губ. — Если что, я обязательно позвоню. Пока, пап.
    Покинув дом, девушка отправилась медленным шагом в сторону пляжа. Ветерок играл со светлыми прядями, лаская кожу. Солнышко уже клонилось к закату. Поправив край мешковатой широкой кофты, Ксения проверила время на мобильном. Не опоздать бы самой. Оставалось до назначенного ею времени около получаса. За эти минуты можно несколько раз пройтись по всей набережной с запасом в пару минут. Как и ожидалось, на берегу не было ни души. Обычно туристы приходят на другой пляж, вблизи отеля, поэтому это место постоянно пустует, маня своим спокойствием таких девушек, как Ксюша. Шатенка присела на камни, подтянув колени к груди, и стала смотреть на волны, что медленно и плавно раскачивались из стороны в сторону. Шум от всплесков воды заглушал посторонние звуки, поэтому Романова не услышала, как на стоянке, что была неподалеку, заскрипел шинами Гелендваген. Она вздрогнула, когда рядом с ней ударялись друг об друга камни, говоря о том, что кто-то пожаловал. Не поднимая головы, девушка и так знала, кто сейчас опустится рядом с ней. Булаткин медленно присел на корточки, а затем и принял такую же позу, как и Романова. Ни один не решался первым начать разговор. Оба чего-то боялись.
— Я хотела поговорить, — наконец вздохнула Ксения. — Начистоту.
— Знаешь, я…
— Я первая, — перебила его шатенка, мотая головой. — В тот день, который должен был быть одним из самых счастливых в жизни, я испытала такую обиду и ненависть, что… Я не могла поверить, что это правда. Я сбежала с собственного выпускного, — горько усмехнулась девушка, — и тупо сидела на лавке в каком-то дворе, думая, за какие заслуги мне такое наказание. Ты, наверное, хорошо помнишь, как, стоя в коридоре, я встретила Кирилла. В тот день я и познакомилась с ним. Он стал для меня лучшим другом. Но взаимности его чувствам я никогда не могла обеспечить. Как идиотка я все 4 года, что училась вдали от родного города, который принес мне столько боли лишь за полгода, почти каждый вечер вспоминала одного козла. Я не могла никак понять, почему я не забываю человека, который принес мне столько страданий. Долго я не хотела признавать, что до сих пор… Что до сих пор люблю тебя, — снова тяжелый вздох. — Но от этого невозможно было уйти или спрятаться. Конечно, рядом со мной были друзья, парни, которые уделяли мне знаки внимания, но какого-то черта я всегда видела лишь одни голубые глаза, которые меня предали… И сейчас, вернувшись домой, я, каждый раз проходя мимо тех самых зданий или мест, вспоминаю все, что там происходило. Все, что происходило с нами. Но потом вдруг всплывают твои слова, мол, я изменил тебе, и всё рушится, хочется снова сесть и рыдать. Я пыталась научиться абстрагироваться от этого, но получается с трудом. Умом я понимаю, что не должна ни прощать тебя, ни пересекаться лишний раз, ничего. Но сердце с каждой минутой все громче и громче твердит, что я не смогу без тебя. Да, я люблю тебя, люблю до сих пор… Но, Егор, как я могу снова верить тебе? Просто как… — Ксения провела рукой по волосам, отбрасывая их в сторону.
— Мне было 18, когда я поступил сразу в два учебных заведения, — начал теперь свой рассказ Булаткин. — Ты уже знаешь, я по образованию и физик, и юрист. На юридическом я появлялся редко, лишь сдавал сессии и прочее. А вот на физмате я был постоянным гостем. Несмотря на мой дурной и сумасшедший характер я учился хорошо и успевал в обоих университетах. На физмате со мной училась одна шайка ребят. Они производили впечатление действительно опасных парней. И как-то раз они предложили мне прогуляться. Конечно, я понимал, что им хочется лишь посмеяться над ботаником, который днями и ночами учится. Но не все оказалось так просто. Они пытались побить меня за гаражами, как это обычно происходит, но, к удивлению всех присутствующих, я уверенно дал отпор. Ещё со школьных лет я увлекался борьбой, но занимался исключительно в стороне от чужих глаз. После того вечера они предложили мне «дружбу». Недолго думая, я согласился, хотя успел сто раз об этом пожалеть. Все шло ровно, без зазубрин. Но в один прекрасный момент, когда мы шли на очередную авантюру, меня подставили. Один из них. Мы были якобы в паре, а он взял и не явился. Променял меня на ночь с какой-то девчонкой. Конечно, в этот же вечер я загремел в полицию, провёл несколько суток там. С огромным трудом удалось выбраться и избежать судимости. Забавно, будущий юрист и нарушает закон… Но мне было не до смеха. Этот случай стал для меня каким-то толчком. Я возненавидел почему-то именно всех девушек. Я хотел разорвать каждую, что шла под ручку с парнем. Мне казалось, что каждая открывала своего паренька от какого-то важного дела. Да, дикий бред, но тогда я был неуправляем. До того, как KREED’S оказались здесь, в Туапсе, мы промышляли, конечно, в Пензе. Это мой родной город. Мы бы так и остались там, если бы нас потихоньку не начали преследовать полицейские. Естественно, пензенская полиция разослала во все города сообщения о кровожадной банде. Пришлось залечь на дно, когда мы приехали сюда. Но ненадолго. Совсем скоро бандиты снова вышли на охоту. В первую же ночь пропало около 20, если не больше, девушек. Через пару недель я устроился на работу в твою школу. Я помню, как первый раз увидел девчонку за первой партой, которая скромно и равнодушно ко всему происходящему вокруг рисовала ручкой берег. Этот берег. Я начал следить за тобой. Меня напрягало лишь слишком частое присутствие Соколовой рядом с тобой. И эту ненормальную блондинку я тоже помню, — усмехнулся блондин. — И помню тот раз, когда, кажется, Ник хотел похитить тебя в том темном переулке, но я ему не позволил. Я хотел когда-нибудь сделать это сам. Но он и в следующий раз опередил меня. Тогда, в ту ночь, ты была божественна. Это было нереальное удовольствие. Для меня, по крайней мере. Я мечтал заполучить твоё тело. И получил его… Что происходило со мной за эти 4 года, ты уже знаешь, я рассказывал тебе. Как мне пришел в голову этот шантаж? Это была последняя мысль, что посетила меня, остальные варианты я даже не стал рассматривать. А стоило бы. Просто я побоялся показывать свои истинные чувства. Своё истинное лицо. Ты всегда знала меня, как жестокого бандита, а тут вдруг я превратился в ранимого мальчишку. Я не хотел такого резкого перевоплощения. Ксюш, прошу тебя, — парень повернулся всем корпусом к Романовой, — прости меня… Я… Я люблю тебя… С тех самых дней, быть может, я просто не хотел этого осознавать. Но сейчас, будучи уже взрослым мужчиной, я понимаю, что та, которая нужна была мне всю жизнь, сейчас рядом со мной. Прости меня, я все тогда испортил и испорчу сейчас, если не остановлюсь. Пожалуйста, не заставляй меня это делать. Я действительно хочу быть рядом с тобой.
    Егор не отрывался, прожигал шатенку взглядом, стараясь рассмотреть в ней хоть каплю чего-то положительного. Ксения медленно, словно в обратную сторону её тянул КамАЗ, повернула голову. Либо ей показалось, либо голубые глаза физика блестели не своим блеском. Будто их увлажняли скупые слёзы.
    Ксюша молчала, стараясь удержать порыв наступающих слез, которые так рвались наружу. Медленно и осторожно девушка приблизилась к молодому человеку, со всей нежностью, на которую лишь способна, коснулась его губ. Таких родных, таких любимых. Руки шатенки обхватили мужскую шею, а она сама пересела на колени парня. Осторожно, будто заново завлекая ее в свои сети, блондин вел этот танец, не перешагивая черту между невинным вальсом и страстным танго.
— Ксюш… Ты будешь моей…
— Да, — закончить фразу Романова ему не позволила, перебивая и снова целуя.