Из пухлого в нагибатора.

...

Дверь открыл Хосок. Надо было видеть его лицо, когда он увидел гостей: оно вытянулось, глаза распахнулись, а рот слегка приоткрылся. Рыжеволосый переводил взгляд то на младшего брата, то на Тэхёна, которого ненавидел всем сердцем, и обратно. Старший омега не совсем понимал, что здесь происходит, почему Чонгук, например, держит ненавистного ему омегу за руку. В голове столько вопросов, и Хоуп надеется, что брюнет ответит хотя бы на один.

— Что ты здесь делаешь? — шипит сквозь зубы Хоби, обращаясь к Тэхёну. Оно и понятно, ненависть никуда не ушла, да и вряд ли собирается. Особенно после того, что тот натворил, причиняя его младшему братишке боль своими действиями и словами.
— Я...- Тэхён запнулся на несколько секунд, пытаясь подобрать правильные и подходящие слова, чтобы ненароком не сделать хуже: эта нагнетающая атмосфера давила на Кима, хотелось поскорее от неё избавиться, — вообще-то хотелось поговорить с тобой и с родителями Чонгука. Надо прояснить парочку моментов.

Губы Хосока растягиваются в ухмылке. Ха, вот как. Значит, поговорить. Какой наглый омега: думает, что придя сюда, состроив бедное личико, ему всё сойдёт с рук. Но, увы, Хо прекрасно помнил каждую пакость, что сотворил Тэ. Сколько слёз пролил папа, сколько сил потратил Чонгук, сколько сил стоило самому рыжеволосому сюда приехать. Казалось, Чон специально коллекционировал все проколы блондина, чтобы при удобном случае ему напоминать о них. Этакая папочка под названием «Все косяки Ким Тэхёна». Полезная штука, кстати. Ведь если обо всём напоминать, то Тэ сразу меняется в лице: теряется и выглядит так жалко, что, естественно, поднимает хосокову самооценку до небес.

— Вообще-то, — вставляет Чонгук, опуская брата с небес на землю, — он — мой омега. И я даже тебе не позволю так с ним говорить. Мы пришли к родителям. Может, впустишь нас, братик? — шипит сквозь зубы младший Чон, и Хосок сжимается под его настроем. От его брата несёт, действительно, сильным альфой.

Хосок пропускает парочку, продолжая с подозрением посматривать на Кима. Вдруг что-нибудь сотворит.

***

Атмосфера за столом была слишком напряжённой для Тэхёна: родители альфы были, конечно, дружелюбны, но всё это казалось омеге таким наигранным. Блондину только и хотелось, что спрятаться за крепкую спину Чона и провести так весь ужин, но желание доказать что-то старшим Чонам не позволяло это сделать.

— Итак, — начинает мужчина, пытаясь как-то завязать разговор, — Тэхён, чем ты увлекаешься.

Ох, Тэ, на самом деле, много чего любит. Творческая личность вообще-то. Но никто об этом не знает, даже Чонгук.

— Я люблю искусство, — начинает омега, видя как вытянулось лицо Хосока, продолжает, — творчество Ван Гога. Сам люблю рисовать, частенько этим занимаюсь...эээ, просто обожаю классическую музыку, ещё сам иногда пою.

Тэхён с каждым новым словом начинает нервничать ещё больше. Ещё эти пристальные, удивлённые взгляды нервируют.

— Не ожидали, — начинает вновь отец, сглатывая.

«Ну да», — думает Тэ, незаметно усмехаясь, — «Для вас же я, наверное, был потаскухой ещё той. Неизвестно, что у вас в голове, да и знать не хочется «. — Тэ лишь сильнее сжимает руку Чонгука в своей, чувствуя, что закипает. Но надо постараться сдержать всё в себе. Блондин обещал сам себе, что не сорвётся.

— А твои родители? — начинает папа брюнета, — кто они и где сейчас находятся?

Вот и больная тема для Кима. Он же старается избегать её, потому что она больно по сердцу режет. Думать о тех людях, которые не додали ему той родительской любви, откупаясь дорогими подарками, ни разу даже не спросив о том, как дела у него, Тэ, не хотелось. Их даже родителями язык не поворачивается назвать.

— Они...в командировке, бизнесменам там и место, — горько усмехается Тэ, опуская взгляд в тарелку, которая пустовала всё это время. Даже к еде не притронулся.

Чонгук с беспокойством смотрит на Тэ. Он волнуется жутко, переживает, но обещал омеге не вмешиваться, когда тот сказал, что сам разберётся со всем. И альфа сейчас сидит и просто смотрит на то, как его семья со всех сторон давит омегу своими вопросами и осуждающими взглядами.

— Долго будешь притворяться? — подаёт голос до этого молчавший Хо, заставляя всех посмотреть на свою персону, — Долго будешь строить из себя жертву, а, Ким Тэхён? Ты всё время бегал от Чонгука, а стоило ему нос поворотить, как тут же побежал с объятиями к нему? Какой же ты двуличный!

Тэхён на это только усмехается.

— Это я двуличный? Это я всех мучаю? А ты такой правильный весь, ты только посмотри! А сам ты не мучаешь? Или мне, блять, напомнить тебе, что у тебя есть истинный, которого ты динамишь долгое время? — Тэхён чуть ли не шипит, набирая в легкие побольше воздуха, — так вот, разберись сначала в себе, а потом меня воспитывай, — и поднимается со своего места, подходит к двери, накинув наспех верхнюю одежду, выходит из дома.

Чонгук долго и испытывающее смотрит на свою семейку, а потом с укором говорит:

— Знаете, вы ничем вообще не лучше. У Тэхёна хватает смелости извиниться, а вас прямо жаба душит! Вы ещё хуже. Я разочарован в вас.

И уходит следом за своим омегой.

Следующая глава- последняя.