Don't touch me.

Part 15. Доверие.

Чимин нервно теребил в руках шнурок от капюшона толстовки и периодически поглядывал на своих родителей, с интересом осматривающих офис, в который они пришли. Его мама тут уже была, но, видимо, женское любопытство не знает границ, либо она тоже волнуется, отчего пытается занять себя разглядыванием интерьера и снующих туда-сюда людей в холле здания.

Они ждут лифт в этот раз одни, без других сотрудников, работающих тут. Чимину не по себе, будто он пришёл сюда впервые, а не ходит уже третий месяц, он кусает губы и старается унять волнение, периодически сильно сжимающее сердце парня в своих тисках. Ему хочется отвести родителей домой и пойти на приём одному, но бежать уже поздно, особенно когда тебя аккуратно подталкивают сзади в открывшиеся двери.

Чимин себя чувствует немного заключенным со связанными руками и без права голоса. Он чувствует подвох уже с утра, когда вспоминает, с кем ему идти на приём, и не может избавиться от противного липкого чувства страха внутри. Вряд ли Юнги сделает что-то противозаконное, тем более при его родителях и с их участием, но что тот мог придумать, у Мина вопрос. Он действительно немного опасается того, чего даже не знает.

Скорей всего, Чимин думает, они будут просто беседовать. В этом, в принципе, ничего страшного нет, только лишние уши и больше людей в разговоре, а так ничего страшного. Пак сильно сомневается, что Юнги попросит его пойти на какие-то физические контакты, потому что не делает это даже на обычных сеансах, но ощущение подвоха все равно не покидает Мина. Ему отчётливо хочется спрятаться, можно даже за кем-нибудь, и посмотреть на всё со стороны. Но Чимин понимает, что без его участия не обойдётся никак. Остаётся только волю собрать в кулак и посмотреть предстоящим испытаниям смело в глаза. Только Пак пока сомневается в том, что столько смелости в себе найдёт.

Они заходят в приёмную, звеня колокольчиком на двери, и Чимин тут же ловит широкую улыбку, тоже улыбаясь в ответ. Чонгук невыспавшийся и уставший, его мешки под глазами видны отчетливее, чем обычно, а в самих глазах чуть меньше жизни. Чимину немного жалко Чона, но он помочь вряд ли чем сможет. Да и Чонгук скорее всего не согласился бы. Чимин тоже помощь для себя принимает сложно, поэтому упрямство Чона ему как никому понятно.

— Привет, Чимин, — Пак привычно подходит к его столу и кивает на приветствие. Чонгук переводит взгляд на стоящих неподалёку родителей и тут же поднимается, мило улыбаясь и направляясь к ним. — Здравствуйте миссис и мистер Пак, вы присаживайтесь. Чаю или кофе не хотите?

— Ох, Чонгуки, если тебе не сложно, то от горячей чашки чего-нибудь расслабляющего я бы не отказалась.

— Вы после работы?

— Да, еле успели.

— Куда же вы торопились, до приема ещё есть пятнадцать минут. — Чонгук сочуствующе улыбается и щёлкает чайником, ставя его кипятиться, а затем принимается копаться на полочке, ища что-то своё, но не обрывая диалога. — Мы сожалеем, что вас пришлось вот так вот выдернуть с работы.

— Не придумывай, Чонгуки, всё в порядке. Вы сообщили заранее, а мы только рады помочь. Тем более когда ты и Юнги-ши оказывают такое большое влияние на нашего Мини.

— Мам, не называй меня так. Мне уже не шесть. — Шатен недовольно фыркает и скрещивает руки, с укором смотря на маму. Та удрученно вздыхает в ответ и кивает, хмыкая и всё равно зная, что будет его так называть.

— А по-моему это мило, — Чон жмёт плечами и подходит к Паку, протягивая ему чашку ароматного чая и улыбаясь уголками губ. — Тебе идёт даже, Мини.

— Эй, нет! Не смей меня так называть!

— Да ладно тебе, — Чонгук смеётся и хлопает Чимина по носу, хмыкая и отходя после. Он приносит чашки с горячим чаем родителям Мина и берёт одну себе, облокачиваясь после о стол и поднимая вопросительный взгляд на прожигающего в нём дырку Пака. — Ну чего?

— Чонгуки. Нравится? Буду звать тебя так. — Чимин хмурится и подходит ближе, саркастически смотря в глаза парню. Брюнет на это слегка улыбается в ответ и неожиданно кивает, сбивая враждебный настрой напрочь.

— Поменьше агрессии в голосе и это будет звучать очень мило. Я не против, Мини.

— Чонгук! — Чимин возмущенно фыркает и слегка ударяет брюнета кулаком в плечо, вызывая в нём приступ нового легкого смеха. Чимин остывает так же быстро, как и заводится, и думает, что выглядит это, наверное, очень глупо, отчего слабо улыбается и отводит взгляд, утыкаясь им куда-то в свои ноги, а ещё...

— Вы похожи на двух хороших друзей. — Мама Пака ласково улыбается и окидывает одного и второго добродушным взглядом, забавляясь с их поведения.

— Или на старую замужнюю пару. — Юнги возникает на пороге своего кабинета неожиданно и усмехается с привычным сарказмом во взгляде и скользящей ухмылке. — Добрый вечер, миссис и мистер Пак. Давайте начнём сегодня пораньше, если вы не против? Берите чашки и прошу в мой кабинет.

— Кстати, Чонгуки, очень вкусный чай, спасибо за него. — Миссис Пак благодарственно улыбается и встаёт со своего места, послушно подхватывая чашку и направляясь в сторону кабинета.

— Да? Это с мятой и лавандой, самое то, когда устанешь. Да и нервы успокаивает.

— Что-то я нервничать меньше не стал. — Чимин говорит это специально себе под нос, но проходящий мимо Чон всё равно слышит, останавливаясь и оборачиваясь к Мину с озадаченным выражением лица.

— Ты нервничаешь?

— Немного... В любом случае пойдём.

— Нет, подожди. Почему? — Чимин пытается улизнуть, но Чонгук ловко загораживает дорогу и хмурит брови, дожидаясь ответа и не давая пройти.

— Я всегда немного волнуюсь перед сеансами, но сейчас меня не покидает ощущение подвоха. Из-за этого я нервничаю чуть больше, вот и всё.

— Не беспокойся так, Чимина, Юнги-хён никогда ничего плохого не сделает тебе. — Чонгук добродушно улыбается и треплет Пака по волосам, заставляя того недовольно фыркнуть, после начиная поправлять растрепанные волосы. — Я бы тебя обнял, это обычно немного, но успокаивает, но, боюсь, тебе это не очень понравится.

Чимин вздрагивает, слегка отстраняясь от Чона, что не ускользает от взгляда брюнета, и неловко улыбается, пряча взгляд и тушуясь. Чимин уверен, что обниматься с Чоном, наверное, очень приятно и тепло, но Пак ещё помнит обжигающий холод от чужих прикосновений и совсем не хочет снова начать от него задыхаться.

— Давай без лишних действий, ладно?

— Конечно, пойдём, Чимин. — Чон слабо улыбается и подмигивает поднявшему взгляд Паку, кивая в сторону двери и разворачиваясь к ней. На них направлены три внимательных взгляда и ждут, собственно, тоже только их. Чимину под таким количеством внимания некомфортно, Чонгуку немного тоже, но от него взгляды отлипают быстро, а вот к Паку прилипают до конца сеанса. Причем его, Чонгука, тоже.

— Сначала я попрошу Чимина сделать то, что он делает постоянно, а затем будете говорить вы, а не он, но давайте по порядку. Чимин, скажи, что ты чувствуешь. — Юнги слабо улыбается родителям Пака и переводит серьёзный и цепкий взгляд на Мина, фокусируя всё своё внимание на нём. Тот тяжело вздыхает, прикрывает на пару секунд глаза, абстрагируясь от мира и прислушиваясь к тому, что испытывает внутри. Он к этому настолько привык, что даже не зацикливается уже на том, что в помещении есть кто-то новый. И пускай с родителями он живёт, на сеансах с Мином они никогда не были, а, значит, люди новые. Обычно это могло сбить, но Чимин научился не замечать того, что творится за пределами, пока он погружен в себя, пускай это длится всего несколько секунд.

— Волнение и... — Чимин запинается на секунду, не совсем уверенный в том, что говорит, но глаза открывает и взгляд опускает, теряясь из-за собственных ощущений. — И интерес.

— Обычное сочетание, — Юнги хмыкает и делает пару пометок, после откладывая ручку и скрещивая пальцы. — Но я сомневаюсь, что тебе понравится то, что сейчас здесь будет происходить, Чимин. Но пользу от этого ты поймёшь чуть позже, главное, не упрямься.

— Мне уже не нравится.

— Не торопи события. — Блондин фыркает и переводит взгляд на старших, серьёзно смотря на них. — Я позвал вас для того, чтобы теперь со мной поговорили вы, а не Чимин. Он вообще много не разговаривает, но мне нужно то, что он говорит неохотно. Расскажите о том, каким он был раньше. Всё, абсолютно всё, что вспомните, до мельчайших подробностей. Все его качества до того инцидента. А ты, Чимин, не закрывайся, а слушай внимательно.

— Но зачем? Зачем мне слушать про то, чего во мне теперь нет?

— Затем, чтобы не жалеть о потеряном, а вспомнить те чувства, которые ты испытывал раньше. Тебе нужно не чувствовать вину, что сейчас ты что-то делаешь не так, тебе нужно вспомнить то, чего ты боишься. Тебе нужно вспомнить себя.

— Но...

— Без но, Чимин. Слушай внимательно и прокручивай события у себя в голове. — Юнги снова взял в руки шариковое перо и щёлкнул колпачком, настроившись на работу окончательно. — Начинайте.

— Нам нужно начать с самого маленького возраста? — голос шатенки заметно дрожит, выдавая её волнение, и её муж осторожно берёт женщину за руку, молча делясь с ней своей уверенностью и успокаивая хоть чуть-чуть.

— Нет, вам нужен Чимин в тот год, пока всё не произошло.

— Чимин был общительным. — Мистер Пак тяжело вздыхает и подаёт голос первый, избегая взгляда сына и упираясь глазами в Юнги. — У нас постоянно были дома гости или Чимин пропадал у кого-нибудь из друзей сутками. Их компания постоянно росла, мы не всегда успевали запоминать новые имена. Чимин всегда был с кем-то и где-то, он не умел скучать. Мы всегда с ним неплохо общались, поэтому помимо многочисленных друзей у него были ещё и девушки. Их было не так много, но они все были красавицами. С последней он расстался где-то недели за две-три до этого.

— Какая причина была, Чимин, помнишь? — Юнги неожиданно переводит взгляд на шатена и вопросительно выгибает бровь. Но Пак этого не видит, смотря куда-то перед собой, и лишь чувствует, глубоко вздыхая и ежась от испытывающего взгляда.

— Она была вертихвосткой и ужасной стервой. Я просто устал от её капризов.

— Но, видимо, была красивой?

— Очень.

— И легко вы познакомились?

— На какой-то из вечеринок, там же по пьяни и стали встречаться. Послушай, Юнги, я не страдаю провалами в памяти, зачем мне это вспоминать?

— Я же говорю: ты должен вспомнить не то, что было, ты должен вспомнить то, каким был ты. Оставь вопросы под конец, ладно? Сейчас просто дай себе расслабиться и вспомнить. — Юнги ждёт, пока Чимин затихнет и уймёт своё недовольство, после чего снова переводит взгляд на родителей, кивая. — Продолжайте.

— Чимин был резвым и спортивным. Он занимался футболом, теннисом, волейболом, танцами... Куда только не ходил. Ему нравилось, мы даже не ограничивали его в выборе никак. Подтянутое тело, рельефные мышцы в подростковом возрасте разве не гордость?

— Чимин ещё и учился при этом хорошо. Всегда старался нас не расстраивать из-за плохих оценок и делал всё, что мог, чтобы их не получать. Ещё по дому мне часто помогал в каких-то мелких делах, никогда от него не слышала, чтобы он устал или не хочет.

— Он был очень добрым. Нереально добрым даже. Его все за это любили, мне кажется, за то, что он ездить на себе не позволит, но руку помощи протянет всегда.

— Чимин любил, когда его трепали по волосам или целовали в щёку. Ему нравились контакты, ему нравилось всех обнимать. А ещё ему нравилось заботиться о тех, кто младше. Его можно было назвать хорошим хёном для всех своих младших друзей.

— Ещё он был неугомонным: попробуй дома оставь для спокойного отдыха. Никогда не запирался в своей комнате, вообще в ней только спал, наверное.

— Чимин был ещё верным очень. Помню, как он пошёл на какие-то разборки, когда его друг был не прав, но он не мог его там оставить так. Когда он вернулся, то был весь избитый, но довольный, что смог друга защитить. У него никогда не было гордыни, наоборот даже, но он явно был всеми любимым солнышком.

— Очень жаль, что все те, кто его так любил, испугались и Чимина бросили. — Юнги улыбается как-то странно и непонятно, то ли смеясь, то ли действительно сочувствуя, но Паку становится не по себе. — Чимин сильно переживал?

— Нет, ему было совсем не до этого. Появившаяся фобия поначалу сильно мешала сходиться с реальностью, да и первое время он нас к себе не подпускал дальше обратной стороны двери в его комнату.

— Но в общем и целом Чимин тот сын, о котором каждая семья должна мечтать?

— Определенно. Нам никогда не приходилось жаловаться на него, даже ругали мы его только в маленьком возрасте. Чимин действительно напоминал солнышко, которое всех грело, потому что своего тепла было очень много.

— Но потом случилось то, что это солнышко заставило потухнуть. — Мистер Пак горько улыбнулся, кидая на притихшего Мина осторожный взгляд, и тяжело вздохнул.

— Он не потух. — От внезапного голоса все вздрогнули, поворачивая голову к сидевшему всё это время молча брюнету. Чонгук смотрел серьёзно и всем своим видом показывал несогласие с тем, что сейчас было озвучено. Юнги весело хмыкнул, примерно зная, что сейчас скажет Чонгук, потому что он абсолютно точно уловил суть. — Он не потух и не погас. Чимин спрятался. Если бы он потух, он бы умер, потому что если солнце перестанет гореть, оно попросту перестанет существовать. Чимин же существует, а значит не потух.

— Чонгук говорит верную вещь. Ты, видимо, понял, что всё это значит?

— Скорее всего... Чимин, что ты чувствуешь? Неуверенность?

— И чуть-чуть раздражения.

— И ощущение, что сейчас говорили про двух совершенно разных людей? — Юнги устало снимает очки и трет глаза, пытаясь смягчить их состояние. Чимин молчит, следит за действиями Юнги и молчит, потому что запутался немного и ощущает ужасную усталость от всего того, что сейчас было сказано.

— Да. — Чимин говорит тихо, но в голосе сквозит та самая неуверенность, которая в Паке начала играть с новой силой. От которой они так старательно избавлялись всё это время.

— Это я и хотел тебе показать, — блондин слабо улыбается и скрещивает руки, теплея взглядом и перехватывая глаза Мина. — Это ты, все эти "два" человека — ты. Всё просто, пойми. То, что ты имеешь сейчас, то как ты себя ведёшь, это другое развитие твоей жизни. Но мы хотим вернуться к тому, что было раньше, и не потому, что это больше нравилось остальным, а потому, что так было комфортнее тебе. Это не два разных человека, это ты один, и твоё второе состояние нам нужно вернуть, а тебе его вспомнить.

— На словах легко...

— А на деле мы поможем. Просто не бойся любого себя.

— Я не боюсь, просто... Хорошо, я понял, что я делал не так. Я не воспринимал себя другого.

— Ты забыл про себя другого скорей, отбросил воспоминания, потому что они приносят неприятный осадок. Тебе снова нужно с ними срастись, только так понимать всё будет легче и принимать проще.

— Я попробую...

— Но не сейчас, Чимин, выдохни. Сеанс почти закончен, и мучать тебя я не собираюсь. Лучше скажи, что ты чувствуешь.

Юнги знает, что Чимину некомфортно, знает, что всё это будет приходить медленно, но попробовать показать наглядно через самых близких ему людей стоило. Чимину тяжело, на него давит груз, которого быть не должно. Он старается для остальных, когда должен для себя. Но на него давит вина перед родными, и как ещё объяснить Мину, что это больше нужно ему, а не его семье, когда сам Чимин это понимает смутно, Юнги пока не знает. Он сказал об этом в сегодняшнем эксперименте, но Чимин должен захотеть этого сам. Осталось найти стимул. Или чтобы его нашёл Чонгук, который с ним вроде бы неплохо общается, а Юнги подстроится.

Чимин выходит из кабинета разбитый: слишком много всего свалилось. Он чувствует внутри пустоту, что неприятно гложет, высасывает силы и убивает все стремления. Чимину хочется тепла и уюта, ему хочется банального спокойствия, но в голове слишком много мыслей, слишком много всего, что требует ответов. Родители тоже озабочены, его как не трогали, так и не трогают, а Чимину вдруг это необходимо. Простая поддержка через лёгкое прикосновение, ладонь к плечу в знак того, что они с ним. Но он, наверное, выглядит слишком удрученным и уставшим, а у самих родителей много своих мыслей.

Но Пак слышит своё имя и останавливается, выплывая из раздумий. Точно, его же всегда провожал Чонгук, только сегодня в этом нет необходимости. Хотя он бы мог снова начать рассказывать что-нибудь ненужное, но забавное, и Чимин банально бы отвлекся, но, видимо, в другой раз. Чонгук осторожно прикрывает за собой дверь и мягко улыбается Паку, подходя ближе и смотря как-то сочувствующе. Чимину этот взгляд не нравится, но он даёт хоть каплю поддержки, в которой он сейчас так остро нуждается.

— Чимин, подожди, я хочу кое-что сказать. — Чонгук вздыхает и аккуратно кладёт руку на плечо, улыбаясь куда уверенней. Чимин чувствует, как тепло ударной волной расходится по всему организму, вызывая толпы мурашек и сбивая дыхание. Он чувствует, как согревается изнутри. — Юнги не давит на тебя, никто не давит на тебя, просто пойми это. Всегда найдутся люди, которым ты будешь нужен, каким бы ты ни был. Просто стремись к комфорту, чтобы тебе было хорошо. Твои родители тебя очень любят и не требуют от тебя ничего, они лишь хотят помочь. Требуй от себя чего-то сам, и когда вернёшься, тогда уже можешь слушать остальных, хорошо? Ты никогда не просишь помощи, но если тебе что-то нужно, ты не стесняйся, обращайся ко всем нам, Чимин. Никто тебе не откажет, какая бы странная просьба ни была — я уж точно, поверь. Просто... верь в себя, потому что мы все в тебя верим.

Чимин смотрит на Гука почти не мигая и впервые так долго и решительно. Чимин всё равно после того раза часто отводит взгляд или избегает долгих контактов, но сейчас слова Чона цепляют, дают толику уверенности и смотреть ему в глаза гораздо проще. Чонгук всегда смотрит прямо, взгляд не отводит почти и неловкость при этом не чувствует, потому что это естественно и правильно. Только Чимину неловко чаще всего всё равно, и дело тут совсем не в фобии, и не в Чонгуке тоже.

— Чонгук, — Чимин шумно вздыхает, опускает голову, чтобы через секунду её снова поднять только уже с лёгкой улыбкой и немного уставшим взглядом, и всё ещё чувствует тепло, которого всё равно кажется очень мало. Чимину хочется его чуточку больше, и он помнит самый верный способ его получить. — Спасибо.

Чонгук удивленно моргает, потому что на спине неожиданно смыкаются чужие руки, а к шее прижимается знакомая макушка, и впервые теряется, не ожидавший такого от Чимина совершенно. Чимин прижимается как-то отчаянно, испуганно и будто вот-вот отпрыгнет, если Чонгук не обнимет в ответ, и Чон отмирает и реагирует, обнимая Пака за плечи и прижимая к себе. У него куча вопросов, но он их не задаст сейчас ни за что, потому что Чимин ощутимо расслабляется и спокойно даёт себя обнимать. И это странно и непривычно ужасно, но приятно. Чимин тёплый и сейчас совсем ручной, каким не был никогда за всё время их знакомства.

Чимин мягко отстраняется, легко улыбается и отходит, разворачиваясь к родителям и направляясь к выходу. У него внутри ещё плещется то тепло и поддержка, которая ему была так необходима, но родители смотрят удивленно с широко распахнутыми глазами, и Чимин сначала не понимает их и хмурится, выходя из приёмной и подходя к лифту. Но потом его бьёт крупная дрожь и осознание того, что сейчас он сделал.

Быть не может.

Чимин кое-как заставляет себя войти в приехавший лифт и забивается в угол, судорожно выдыхая и обхватывая себя руками. Ему везёт, что родители стоят к нему спиной и панику в глазах не видят. Чимина бьёт озноб и холод, который активно пытается ещё держущееся тепло внутри задушить. Чимину страшно, он не понимает, что им двигало и как он на такое решился. И того настоящего Пака снова начинает внутрь загонять, поддаваясь страху. Он снова не даёт себе вернуться, снова боится и внутренне дрожит от обжигающего холода, но даже не пытается это изменить. Он напуган и неуверен в правильности того, что сделал.

Только вот то, что надо было с этим чувством бороться и тепло сохранить, он поймёт только дома, когда дверь за собой захлопнет и спокойно выдохнет. Но уже, к сожалению, поздно, потому что тепла не осталось совсем и возродить его не получится. Можно только поселить новое и его пытаться уже удержать, но для этого ему нужен Чонгук и его ощутимая поддержка, которую он так старательно дарит.

Чимин вроде бы понимает, к чему клонил Юнги и что теперь ему надо попытаться сделать. И он вроде бы не против хотя бы попробовать. Вряд ли он сможет в ближайшее время позволить Чону себя обнять или потянется за объятиями сам, но бегать от этого приятного и греющего тепла внутри он не хочет. Не факт, что в следующий раз он не испугается, но, наверное, стоит учиться доверять заново. Ведь доверия в нём почти нет, и оно вот-вот хотело проснуться, но Чимин снова его загубил.

Чимин понял, что потерял тогда и от чего теперь страдает. В его фобии, оказывается, виновата простая вещь.

Ему необходимо обычное доверие.