Гукюн

Наместник Дьявола на земле

Шесть лет с вами были моими лучшими годами. Не важно, что происходило в моей жизни и через какие трудности я проходила, я знала, что, придя сюда, написав пару строк, прочитав то, что написали вы — я перезагружусь и вернусь в бой с новыми силами. Мы с вами создали мир, в котором мы отдыхаем, прячемся, чувствуем, а, самое главное, учимся верить. Мы верим в любовь и в нашу силу. Мы поклоняемся времени, которое ни за что не будем терять, и ставим целью собрать вокруг себя тех, кого будем называть семьей. Мы верим в справедливость, и в то, что мечтам суждено сбываться. Мы верим только в лучшее, но мы всегда готовы к плохому, ведь знаем, что на хэппи энды судьба не щедра. Мы не боимся плохих концов, потому что на нашей коже броня из стали, и мы сотрем ее полностью, но свой счастливый конец получим.

Я написала эту главу на базе аушки по детям, которую вам показывала, и давно хотела переписать и добавить ее к работе. Четвертого февраля этого года, за день до дня рождения Гукюн, я ехала домой и был густой туман. У меня в колонках играли Флоренс, и вот на моменте въезда на мост, я увидела сцену, которая описана в самом начале главы. Это было нечто в виде галлюцинации, и я тогда же записала все, что увидела на диктофон и на днях распечатала.

ПС: примечательно, что печать книги Гукюн совпала с такой важной для меня датой. Информацию о том, как приобрести книгу, можно прочитать ниже после главы.

Приятного чтения.
И в этой, и в следующей.
IHES.

НДНЗ

Широкая степь, над которой воцарилась гнетущая тишина, стелется до самого горизонта. За спиной остановившегося у ворот Юнги возвышается величественный Иблис, башни которого чуть ли не доходят до облаков. На стенах города расположились одни из его постоянных обитателей — черные вороны, ожидающие приглашения на очередной пир. Юнги плотнее кутается в меховую накидку, переступает с ноги на ногу и все всматривается в бескрайнюю степь. Сегодня он стоит за воротами в полном одиночестве. Нет ни Биби, который бы ругал его за время на морозе, ни многочисленных стражников, отведенных господином для охраны главного омеги империи, которые видели бы врагов даже в воронах. Одинокая хрупкая фигурка, укутанная в серый мех, на который ложатся хлопья щедрого в этом году снега, не сдается стихии и продолжает всматриваться в даль. Пару часов назад Юнги был во дворце, снова по традиции целовал Гукюна в лоб, наставлял его беречь себя, начищал его доспехи и, с разрывающимся сердцем, прощался с ним до следующего восхода солнца. Сейчас же Юнги ждет правителя империи, отца своего единственного сына и часть своей души и сердца. Он всматривается в сгущающиеся сумерки, боится, что что-то случилось, и сладкое слуху «Гуук» не услышит, заметно нервничает. Юнги ждет и жаждет увидеть того, от кого пускаются в бег все остальные, и дрожит сейчас не от холода, а от переживаний, что не дождется, не поймает его взгляд, не почувствует запах, обжегший его легкие еще пять столетий назад. Снежинки облепляют красивое лицо, ему приходится проводить по нему ладонями, лишь бы взор не туманили, позволили бы ему увидеть его первым и почувствовать, как на его собранной из лоскутков душе швы срастаются.