Гукюн

Друг мой, враг мой

Юнги не знает, сколько он уже пролежал на жёсткой койке, но понимает, что из-за потяжелевшего в комнате воздуха больше так не выдержит. С самого утра он так и лежит в четырёх стенах не беспокоим никем, даже Биби и Бао не заходили, хотя на последнего до вчерашнего дня он вроде бы работал. Он, с трудом заставив себя подняться, выходит на улицу и удивлённо смотрит на медленно погружающееся за горизонт солнце. Юнги, простояв пару минут на воздухе, вновь возвращается в комнатку и, усевшись на койку, невидимым взглядом смотрит в серую, потрескавшуюся стену. Такую же, как и он сам сейчас. Только эти уродливые трещины Юнги изнутри покрывают, от чужих взглядов скрыты, но совсем скоро они разойдутся, обнажат Чонгуку творение его рук. Боль, обида, несправедливость — всё соединилось в одно, и омеге кажется, в нём сейчас сплошные руины, от которых едкий дым поднимается, глаза по новой слезиться заставляет. Юнги уверен, он больше никогда на передний двор пройти не сможет, ему висячие на столбах трупы мерещиться будут.

Он вновь заваливается на бок, отчаянно пытается перестать видеть картину окровавленного Дунга, но она с глаз не уходит, ничем другим не заменяется. Юнги прикрывает веки и отдаётся другим воспоминаниям, хотя бы ими на время утреннюю сцену заменяет. Он вспоминает Гуука, его взгляд, когда он нависал над ним ночью, когда смотрел прямо в душу и не скрывал немого восхищения. Вспоминает его балансирующие на тонкой грани между нежностью и грубостью ласки, когда омега своими ладонями чувствовал не просто перекатывающиеся мышцы под кожей, а готового в любую минуту разорвать плоть хозяина и вырваться наружу зверя, которого сам Гуук сдерживал с трудом. Вспоминает, как впервые увидел его в Мирасе, как он вошёл в спальню, которую Юнги планировал делить с Джисоном, и нагло его разглядывал. Он как вчера, видит то восхищение вперемешку с голодом в его глазах, когда альфа ласкал его, прибитого кинжалом к полу. Юнги с ужасом понимает, что только воспоминания о Гууке и его глазах способны отодвинуть на второй план столько часов мучающую его картину с изуродованными телами двух парней. Юнги столько раз смотрел ему прямо в глаза, но только сейчас, роясь в воспоминаниях, он понимает, что именно упускал всё это время. Он резко принимает сидячее положение и пытается разобраться с внезапным осознанием. Гуук всегда смотрит на него, как оголодалый зверь, смотрит, как на нечто диковинное, будто подобного ранее не встречал. Юнги себя красивым никогда не считал, но во взгляде альфы всегда немое восхищение отчётливо считывал. Он пытался убить Гуука, нарывался на собственную смерть, ища в ней избавление, но ни разу не подумал, что запутался в лапах чудовища только из-за своей внешности. Только потому что ему «повезло» родиться отвечающим вкусам Дьявола Востока. Юнги даже забывает на миг об утренней трагедии, прикрывает ладонями лицо и, выругавшись, сам над собой смеётся. Он пережил такой Ад за почти что полгода только потому, что самому страшному человеку, что знали эти земли, понравилась его внешность.