Маргарита Розенберг никогда не боялась смерти. Но быть убитой - вполне.
Рита не думала, что череда смертей близких приведёт к её собственной. Она не ощущает ничего, кроме безумного желания отыскать правду, раскрыть тайну, которая не даёт жить уже до...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Отвратительный писк будильника вытащил Маргариту из оков сна, и девушка потянулась за лежащим у прикроватной тумбы телефоном, отключая его. Спиной она прижималась к груди Артура, и девушке хотелось вернуться обратно в его объятия, провалившись в беспамятство. На удивление, как и предполагала Рита, с Филипповским спалось спокойно — он будто отгонял дурные мысли или принимал их на себя, был её защитником и непоколебимой стеной между Ритой и кошмарами. Маргарита не могла не признать, что с Артуром ей было до боли спокойно до того момента, пока девушка не вспоминала, кто он на самом деле.
Журналистка и сын главы мафиозного клана — удивительно удачное стечение обстоятельств. Судьба продолжала откровенно издеваться над Ритой, наблюдая за ней и ожидая ответных действий. Проверяя Риту на прочность.
— Просыпайся, — Рита ущипнула юношу за бок, заставив того подскочить на месте.
— Ты что творишь?!
— Доброе утро, — сладко улыбнулась девушка, наблюдая за тем, как юноша сонно потирает глаза руками. — Ты милый, когда спишь.
— Мне считать это комплиментом? — искренне удивился Артур, убирая упавшие на лоб волосы и глядя заспанными глазами на Риту, не до конца осознавая смысл сказанного.
— Нет, намёком на то, что ты выглядишь умнее и милее, когда молчишь, — хихикнула Маргарита, направляясь к двери, игриво виляя бёдрами. — Я бы предложила тебе первому сходить в душ, но я опаздываю на работу, — и скрылась за дверью.
Стоило Маргарите уйти, улыбка сползла с лица Артура, и вернулись воспоминания о вчерашней ночи. Ненависть к себе жгла сердце, ползла по венам и артериям огненной кровью, омывала органы, оставляя невидимые греховные язвы, заставляя морщиться от силы душевной боли, ощущаемой физически. Время от времени Филипповский впадал в горячку, и собственная совесть превращалась в его мучителя. За каждую смерть от тысячи порезов Артур испытывал такую же боль, и молча носил её в себе с улыбкой на бледных устах даже тогда, когда хотелось выть.
