Агрессия

ГЛАВА ПЕРВАЯ. Манекены

Она забрала меня туда, где я смогу вдохнуть полной грудью.

«Переживать потерю близкого человека нужно в одиночестве» — сказал однажды какой-то политик по телевизору. Я никогда им не верила и тогда сделала то же самое. Одиночество может спокойно убить тебя. Ты даже не заметишь этого. Оно будет медленно съедать тебя изнутри.

Другими словами, одиночество — это саморазрушение.

Саморазрушением я занималась уже на протяжение нескольких месяцев, но Акристи снова — как когда-то — появилась в моей жизни. Пусть она и не внесла в нее ярких красок, но большинство темных определенно вывела.

Впервые за свои восемнадцать лет я чувствовала свободу и эйфорию — так умиротворенно было на душе, словно мне удалось сложить по полочкам каждую мелочь и отсеять все то ненужное, что затуманивало сознание. Казалось, я лечу в одиночном полете, не замечаю верхушки нью-йоркских небоскребов, словно свободная птица, не имеющая определенного места жительства... Не вижу границ и препятствий.

Я любила одиночество, пусть и считала его саморазрушением. Каждый саморазрушается по-разному. Наркотики, алкоголь — перечислять можно долго. Каждый выбирает что-то свое, в чем он сможет утонуть полностью, по самую голову, захлебнуться в новых, неизведанных эмоциях.

В этом всегда была моя слабость и сильная черта одновременно. Я смотрела глубже, нежели другие люди, видела то, чего не видели они. Но вот только общество разрушает таких людей, топит их в презрение длинною в вечность и один метр.

***

Впервые Акристи привела меня сюда сразу же после перелета. Я искренне не понимала, чем это место привлекло, но оно тянуло, и каждый раз, каждое воскресенье я приходила сюда, опускалась на деревянную лавочку и писала. Здесь таилось множество мыслей, которые раньше просто проходили мимо меня.

Это место не зря прозвали «кладбищем манекенов». Старые, никому ненужные манекены валялись по всей беседке. Их руки и ноги облезли и лежали оторванные в углах. Сюда никто не приходил, все обходили это место стороной, но мне оно нравилось. Эти манекены когда-то стояли в магазинах, одеждой на них восхищались или же тихо ненавидели; они были нужными. Что же осталось от них сейчас? Практически ничего. Их раздели и выкинули.