Сердце Ведьмы |Книга №1|

Глава 22. Наëмный мститель

Как бы сильно мы не уставали, сколько бы не жаловались и не бранились, на чëм только белый свет стоит, мы всë равно продолжаем работать, получая за это хоть какой-то доход. Без денег не выжить, собственно, и без работы тоже – без того, без чего нельзя заработать на жизнь и прокормить себя. Не то, чтобы из-за этого все парились, просто хочется сказать, что в людском мире настолько стали востребованы деньги, что за них готовы и драться, и убивать, и заниматься незаконной деятельностью, и продавать своë тело, расценивая его за предмет, за который можно получить деньжат. «Деньги – это зло», — говорил мне отец, пряча в сейф то, что он только что назвал злом. Выходит, что злом считаются те вещи, без которых люди просто не могут нормально жить? Я вот никогда не считала деньги злом, хотя страсть к ним у меня пробудилась довольно рано. Не думала, что когда-то полюблю «зелëные бумажки», полюблю пересчитать их, за одно упражняясь в математике, полюблю тратить их на всякую херню... Что ж выходит? Я – денежный наркоман? Ха-ха, забавное прозвище. Интересно, а не будь я по национальности евреем, любила ли я деньги? Многие ведь знают, что евреи славятся своей скупостью и любовью к деньгам, но почему это так? Впервые слышу, чтобы личные пристрастия передавались по наследству. А всë-таки это неоспоримый факт, который еврейская нация успешно доказала! Но вот вопрос: причëм тут евреи, когда речь должна вестись о керпсидах? А я вам отвечу: керпсиды такие же жадные любители денег, как и евреи, но больше всего на свете они любят халяву. Да кто ж еë не любит?! Особенно если это касается еды...

— М-м-м-м... Халява! Халява! Халява! — бубнила себе под нос девушка, уплетая за обе щëки обычную гречку с молоком. — Тиффани, ты моя богиня!

— Ой, ну что ты такое говоришь? Это же обычная каша, а не торт «Наполеон», — засмущалась она, вытирая руки об фартук. Девушка на это отрицательно покачала головой и что-то невнятно промычала.

— Ох, если бы ты только знала, как давно я не ела нормальной еды... — сказала она в ответ, настаивая на своëм. — Я так долго слонялась по горам, лесам в поисках людских жилищ, что успела позабыть даже запах пригорелой яичницы! Полгода прошло с момента начала моей экспедиции, и только вчера я добралась до дома, а когда зашла в него – вновь заблудилась, но уже в темноте, в которой не было слышно даже храпа моего мужа. Печь нетоплена, на столе немытая посуда и пустые бутылки из-под водки, подполье открыто настежь, кругом срач, в шкафу в том числе, притом ещë его кто-то раскурочил, дверку аж сломал, и в нëм только мои вечерние платья висят, мужских нет. Всë, думаю, ушëл мой Эдик от меня, не дождавшись, кинулась искать прощальную записку, а еë нет нигде, нет и всë. Думаю, по пьяни забыл письменно отчитаться, сегодня искать его пойду. Хоть живой, хоть мëртвый он, но я его найду, этого сукиного сына! — на этом моменте она не смогла больше сдерживаться и расплакалась, подсолив гречку своими горькими слезами.