Старая штукатурка грозилась вот-вот осыпаться. Витиеватый узор трещин на старом потолке рождал тревогу, и я закрыла глаза, чтобы не видеть его. В районе желудка было какое-то неприятное ощущение сродни изжоге и голоду одновременно. Есть совершенно не хотелось, единственное, чего я по-настоящему желала – чтобы это прекратилось.
Прикрыла тяжёлые веки. Совершенно не выспалась, чувствовала себя словно выжатый лимон, который терзали ровно до последней капли. Чем дольше мне снились яркие сны, тем меньше организм затрачивал время на отдых по ночам. С одной стороны, я понимала, насколько это плохо. Мечтала, наконец, выспаться как следует. С другой, не представляла, что будет, когда сны прекратятся. Меньше всего я хотела вновь возвращаться в серую реальность. Поэтому не пошла в универ. Да и в принципе не было сил вставать и куда-то идти. Хотелось закрыться ото всех, спрятаться в панцире, не отсвечивать. Хотелось исчезнуть.
Чуть меньше, чем вчера, но чуть больше, чем положено нормальному человеку.
Не была в силах что-либо делать и винила себя за пустую трату времени. А оно, вязкое, тянулось как патока. Делать нужно было много. Если я не собиралась отчисляться, стоило делать задания, готовиться к отработкам. Признаться честно, отчисление было не такой уж и плохой перспективой... Потом я ещё не решила, что делать с психологом. Если я брошу, лучше мне не станет. Но станет ли, если продолжу ходить именно к Ирине Владимировне – вот вопрос. Что она там мне задала?..
С трудом заставив себя подняться, я прошаркала за стол, села за тетрадь. Тяжёлое, странное сновидение ещё не отпустило, и я решила начать с его описания. Постоянно отвлекалась, вставала из-за стола, ходила туда-сюда по комнате. Сосредоточиться не удавалось. Когда спустя три часа мучений, поставила последнюю точку, пролистала сны от первого до последнего и с удивлением обнаружила, как сильно я начала сокращать описания. Только суть, только самое важное. Делала это я неосознанно.
На последних строчках задержалась, нахмурившись, снова оказалась на маковом поле, под тяжёлыми каплями дождя. Тоска разливалась внутри, прожигала грудь. И я не могла ничего с этим поделать. Было чувство, что это я пережила главную потерю в своей жизни. Но кого или что я потеряла? Такой вопрос непременно задала бы Ирина Владимировна. Действительно, что? Радость? Любовь к жизни? Смысл?
YOU ARE READING
Озарённый Солнцем. Поцелованный Луной.
General Fiction«Опиумные поля» - Один - хранитель маковых полей, принц, которого боятся по факту его существования. Второй - добрый лекарь, к которому тянутся бедные несчастные души. Они живут в моих снах и не дают покоя. Говорит ли это о том, какую роль играю я д...
