Икаровы крылья

Глава 38. Пионеры

– Красивый сегодня закат, правда? Как будто бесконечный.

Над чёрной зубчатой грядой леса разлилась нежно-розовая дымка. Небо оставалось светлым, почти как днём, хотя время близилось к полуночи, а солнце скрылось за вздымавшимися над водой островами.

Миша с Серёжей снова сидели на вёслах, Юля – на носу. Несколько лодок маячили впереди, ещё две шли ближе к берегу позади. Водная гладь оставалась спокойной, ночь – тихой и тёплой, и дышалось особенно легко.

Миша никогда прежде не видел море таким. Собственно говоря, до этого года он вообще не бывал на море и теперь старался впитать в себя каждый его запах, запомнить каждый оттенок. Миша вслушивался в плеск вёсел, далёкие голоса, разносившиеся над водой, а за ним самим пристально наблюдали оставшиеся над бухтой спящие дома и постепенно растворяющаяся в светлом сумраке опустевшая пристань.

Этой ночью они отправились в заброшенное селение, основанное когда-то в месте впадения реки в море. С тех самых пор оно звалось Выретью*.

Времена, когда Выреть была процветающим торговым и экономическим центром, давно канули в Лету. Теперь о прежнем величии напоминали лишь опустелые здания, раскиданные по берегу реки.

Со станционной пристани село разглядеть было трудно, а устье реки и вовсе скрывали поросшие лесом острова. Сейчас же, когда лодки всё более и более отдалялись от бухты, очертания Вырети, напротив, проступали чётче. Покинутые постройки темнели среди высокой травы. От Вырети веяло тайнами и пыльной древностью, и Мише вдруг пришла в голову странная мысль.

– Вы читали Рыбакова? – спросил он, бросив за спину короткий взгляд. – Мне кажется, здесь вполне могла бы стоять усадьба какого-нибудь Карагаева. Биологическая станция – это что-то вроде пионерского лагеря. А Выреть – чем не наследие ушедшей эпохи с кладом, спрятанным под могильной плитой на одиноком утёсе?

– Рыбаков... Это ты про "Кортик", да? – откликнулась с носа Юля.

– Про "Бронзовую птицу", если быть точным. Хотя по духу, пожалуй, подходит и "Кортик".

Юля чуть приоткрыла рот, закивала.

– А-а-а, точно, "Кортик" ревско-московский! А усадьба и Халзин луг – это уже из "Птицы".

– Круто, конечно, что вы друг друга поняли, но нас тут вообще-то трое, – наконец напомнил о себе Серёжа. – И лично я впервые слышу про этого вашего... Рыбакова.