Икаровы крылья

Глава 41. Море волнуется раз

Всё, что происходит на острове, остаётся на острове.

Завтра утром будут поездка на станционном судне – обратно, на материк; полустанок с пригнанными на пути товарняками и сваленные на земле рюкзаки; поезд, уходящий в далёкие каменные джунгли. А пока, аккурат к полуночи, можно дружной гурьбой завалиться на возвышенный скалистый участок дальнего берега, именуемый здесь Отвалом, жарить на костре маршмеллоу и петь под гитару до рассвета.

На Отвал предстояло идти в отлив, по влажному песку и скользким водорослям. Обратно – возможно, по колено в воде в прилив. Юра, напяливший старые потрёпанные кеды, потащил с собой рюкзак с рыбацкими сапогами.

Солнце медленно катилось к горизонту и, пока ребята, утопая в грязи, шли к полузатопленной тропке, слепило глаза. Где-то внизу блестела морская вода, темнел остов брошенного в приливной зоне старого судна. Солнечный шар перечёркивали узловатые ветви деревьев. Оля остановилась на врытой в землю деревянной балке и сделала несколько снимков.

Пока ждали у учебного корпуса с просевшей крышей опоздавших, выяснилось, что многие не захватили с собой кружки: преподаватели до последнего сохраняли секретность, но теперь вдруг кто-то пустил слух, будто на Отвале обещают чай и глинтвейн – безалкогольный, ко всеобщему разочарованию, зато на местной клюкве. Тут же поднялась невообразимая суета; беготня между "архипелагом" и "Континентом" прекратилась лишь четверть часа спустя.

К Отвалу добрались в половине двенадцатого вечера. Северное августовское солнце по-прежнему подсвечивало облака у горизонта. Ребята затеяли возню вокруг обложенного камнями кострища. Готовить ничего не готовили, преподаватели болтали с подопечными, девчонки фотографировались на фоне розово-синей бухты, кривлялись и смеялись. Мир стремительно терял краски.

– Смотрите! – воскликнула Катя, вскинув острый подбородок. – Первые августовские звёзды!

Они, действительно, остро поблёскивали в вышине, и ровно сейчас одна внезапно сорвалась с небосвода и понеслась к морю... но, кажется, до звёзд никому не было дела.

Серёжа прогулялся по бархатистому мху, пару минут простоял на голом, без деревьев, пятачке сизой от лишайника земли, запрокинув голову, не отрываясь от мерцающих точек, не складывавшихся в созвездия, на ещё расцвеченном закатом полотне. Закрыл на мгновение глаза, сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и вернулся к площадке, на которой должны были разжечь костёр. Серёжа скользнул по знакомым лицам взглядом и, не обнаружив того, которое искал, спустился по каменистым уступам к воде.