Что чувствует сталь

Prologue

Ночь. Твой мир это ночь, где лица без глаз
Где птицы поют, как ржавеет металл
Ты просишь огня, ты хочешь забыть
Ты молча зовёшь «Убейте меня»!

Здание полыхало ярко-оранжевым, поглощая собой всё до чего смеет дотронуться. Громкая сирена закладывала уши, заставляла прикрыть их ледяными ладонями. Бежать. Бежать не оглядываясь. Чонгук сам не представлял, что делает, он лишь хотел спасти друга от неизвестного. На том места живого нет: кожа располосована чёрными рубцами, сиренево-синие гематомы по всему телу и они не проходят в течении недели — это ненормально. Ничего не оставалось, как вырвать истерзанный кусок мяса из рук «хозяев», попытаться сохранить хрупкую жизнь.

Вдали от чужих глаз и крупных городов стояло одинокое здание, обдуваемое северными холодными ветрами. Не многие ведали, что это закрытая организация, не имевшая наименования, но клеймившая себя под номером «F639»* — лаборатория, огороженная колючей проволокой.

Однажды человек возомнил себя Богом, имеющим право вершить чужие судьбы. И создал человек существо без чувств и погрешностей, идеальное оружие. Идеальное будущее планеты. Имели они ДНК совершенно иные, совмещая в себе элементы животных и управляемые металлическими конструкциями, что заставляло двигаться их сердца дольше. Невероятной красоты земные Божества, но закадрово именуемые пустоголовыми химерами. Только ничего не исключает ошибки и нет никакой гарантии, что непредвиденный сбой не вернёт все прижизненные привилегии. Решил тогда человек связать одно существо с другим. Психологическая привязанность была настолько сильной, что двое не могли долго находиться поодаль друг от друга, они должны постоянно быть в поле своего зрения, иначе оба начинали медленно саморазрушаться и нарастала такая сильная ментальная боль, от которой подопытные пытались покончить жизнь самоубийством.

Пак Чимин и Чон Чонгук те, кто вошли в первую удачную партию «F639». Двоих извечно окружала белоснежная стерильная палата, а выводили только по одному и по очереди. Так в один вечер Чимин не вернулся. Это заставило Чонгука запаниковать, но он был смирен и ждал. Ждал, казалось бы, вечность, пока за ним не пришли санитары в белоснежных масках, которые швырнули того в клетку к ничего не понимающему собрату. Чимина трясло безбожно, будто его в любую секунду изорвёт на части, с глаз текла влага и он не мог оторваться от окаменевшего друга, цепляясь за его полосатую робу дрожащими руками. Тогда Чонгук впервые что-то почувствовал в собственной груди: непонятное жжение, что расплавляло мозг и не давало дышать. Но даже оставаясь на грязном и холодном полу за решёткой, парня продолжали уводить и уводить. Раз за разом время отсутствия очень сильно увеличивалось, после чего мальчика приводили самого на себя не похожего, а странное поведение становилось всё более необузданным.

— Чонгуки-и! Чонгук, мне больно, — плакал малыш, зажимая открытую рану на груди, из которой, не останавливаясь, бежала чёрная липкая кровь.

— Что с тобой?

Чон не знал, что такое больно, не понимал, как можно помочь другу. Его загнали в тупик, вонзив нож в душу. На руках умирало самое ближние, что есть у юноши. Его всё.

За спиной раздался ещё один оглушающий взрыв, а из дверей палат вырывалось множество неконтролируемых химер. Однако нет ничего важнее, чем тёплая ладонь в руке Чонгука. Он тащит Чимина наружу, тараня собой проход. В общей суматохе им удаётся выскочить из главного входа. Лёгкие жадно поглощают влажный прохладный воздух, а взгляд сам собой впивается в тёмно-синее звёздное небо.

— Всё будет хорошо, Чимин, — заверяет Чонгук, крепче стискивая хрупкие пальчики.

Просторный двор начал заполняться ещё большим количеством химер и юноши бегут кто куда, не имея точного направления и цели в голове.

— Не отпускай меня! — сипит Чимин придавленный в толпе, из последних сил цепляясь за рукав друга. Но взбешённых химер становилось всё больше и больше, они ломились напролом, по головам и костям, топча под собой упавших. Всё это походило на какой-то чудовищный кошмар и от него невозможно проснуться. Постоянно продолжающий двигаться, Чонгук пропадал из виду, скрываемый чужими плечами.

— Нет! — кричал мальчик, его вспотевшие пальцы соскальзывали, упускали измятую ткань. — Чонгук!

Очередной парень навалился на сплетение рук, разрывая нерушимую связь. Чона снесло живым течением вперёд, оставляя светлую макушку где-то позади. Дикий крик из груди заглушил всеобщий гомон и стрельба из винтовок с высоких крыш. Кровь потоком льётся, брызжет из чужого туловища прямо на лицо. Месиво из мёртвых тел, как доказательство низменности. Пали божества, оскверняя землю своим пороком. Божества, которые не должны были существовать вовсе.