слёзы боли

вот тебе и раз бедный Юри

 

Юри так и не спустился вниз. Но и одеваться тоже не стал. Он сидел и слушал, слушал, как удаляются шаги Виктора. Как становится совсем тихо. В какой-то момент он стал слышать только то, как бьётся его собственное сердце. В этом доме даже стёкла в окнах толстые — не слышно, как ветер колышет ветки голых деревьев, а ведь погода с каждым днём всё больше портится. Вакуум. Изоляция. Изоляция от правды. Юри чувствовал себя изолированным от всего мира. Даже эта чёртова спальня волей-неволей представилась ему «мягкой» комнатой для душевнобольных. Его самого разве что не привязали к постели — вдруг навредит себе. Физически вряд ли что-то сделает, а вот морально… сложно не думать, а ещё сложнее это делать, когда тебя ничего не окружает — не за что зацепить внимание. В спальне, кроме постели, другой мебели нет. Сначала Юри не понимал этого, не мог уловить смысл, но теперь, достаточно зная Виктора, он примерно понял, почему и в остальном доме мало мебели, мало вещей: Виктор — человек раздражительный, и лишние предметы рядом могут спровоцировать на агрессию. Хотя Юри ещё ни разу не сталкивался лично с агрессией этого мужчины. Бывали опасные моменты, но черту Виктор не переходил никогда. Он всегда находил возможность спустить на тормозах. Всегда был терпелив. Тем не менее несмотря на внешнее спокойствие, внутреннее состояние выражалось в мелочах. И он вёл себя со всеми одинаково. Ну, разве что его, Юри, он мог трахать. Что уж там, если вспомнить прошедшую ночь… боже… Юри вспоминал… вспоминал посекундно и понимал, что позволил им обоим слишком много. Позволил владеть собой, но если бы проблема была в этом — так он вёл себя, как последняя шлюха. От чего бежал, к тому в итоге и вернулся. С чего они с Виктором начинали. Да даже в тот момент всё было не так… не так откровенно. Но, вспоминая взгляд Виктора, его реакцию, в разы возросшее желание и нежность после, нежность утром, может, пора перестать накручивать? Ему, Юри, перестать себя накручивать. Если бы Виктор видел в нём только шлюху — ему достаточно было бы только тела. Тела, о котором не нужно заботиться. Тела, не требующего внимания. А Юри сложно воспринимать самого себя по-другому, ибо он никогда не был в подобном положении и, если честно, просто не знает, что с ним делать. Он был пай-мальчиком, он работал проституткой. Но ещё никогда он не был любовником, который может совмещать в себе невинность пай-мальчика, а в постели быть развратным настолько, насколько он и его партнёр могут себе позволить потерять голову. Он себя явно недооценивает и глупо стесняется возможностей. А может, всё дело в возрасте и неопытности. Неопытности в отношениях. Да, Юри не стал бы отрицать, что до серьёзных отношений не созрел. Но и до беременности он не созрел. Тем не менее. Действительно пора перестать заниматься инфантильными глупостями, взять себя в руки, убедить себя в том, что быть шлюхой только в постели, только для одного единственного человека — это прекрасно. Это недоступный многим интим и доверие. И успокоиться. Чёрт возьми, просто успокоиться.