Обжигаясь о платину

Глава 21. Парадокс

Запах костра всегда был, есть и будет неземным величием, одним из чудес света.

Его треск и жар, исходящий от него, рождал такой уют, что Алиса невольно отдалась воспоминаниям о Танечке, о добрых сказках, о теплых булочках.

Интересно, как она там? Что делает? Грустит ли? Скучает ли по Алисе? Возможно, ей очень тоскливо без любимой воспитанницы...

А как Мирон Львович? Ведь он наверняка ее ищет. Ждет, чтобы поразбирать стихотворения с парной рифмой... Беспокоится, наверное. Переживает. Сможет ли учитель ее отыскать, если Алиса не сможет найти выход из картины?

А этот треск костра вызывал какую-то щемень в животе, жажду чего-то родного и непонятную тягу к семье - призракам, Федьке, гувернеру.

Даже по Мирону Львовичу она скучала, и очень сильно. Алисе так хотелось сейчас не находится в чужом, незнакомом ледяном мире со странными людьми и суровыми обычаями, а разбирать "Анну Каренину", слушать характеристики героев, писать о них развернутое впечатление...

Боже, как же девочке всего этого не хватало! Умных рассуждений Федьки, клювоносой горничной, лучей солнца...

Эта вечная ночь давила на Алису. Ей казалось, что в постоянной темноте она вскоре ослепнет и превратится в крота.

- Почему у вас нет солнца? - тихо спросила Алиса, ложась в подстилку из еловых веток неподалеку возле костра.

Фридрих в трех метрах от огня лежал под высоким, жутковатым на вид деревом. Подстилкой и одеялом ему служил снег, а мягкой игрушкой - сопящая муха.

- Графиня сделала вечную ночь, - вздохнул Фридрих. - Невада всегда ее любила...

- Она любила?! А как же другие? На них ей наплевать?!

Снежный мужчина поморщился.

- Вот как раз о других она и позаботилась. Мы умираем от солнечного света, а во тьме нам комфортно. Она все делает ради нас... Она прекрасна.

Алиса зарылась поглубже в свою колючую постель, пахнущую елью.

Тревожно огляделась.

- Фридрих, - осторожно начала Алиса. - А... этот здоровяк... Ну, помнишь, он из ниоткуда в твоем доме появился? А что, если он и сейчас так же придет? Он же тебя чувствует, ты сам, если по правде, сказал!