Спустя пять минут я уже сидела рядом с Пулей на диване и рассматривала маленькие иголочки. "Это такие штуки... Как сказать... Короче: обмазываешь их чем - нибудь, и потом, вставляя прямо в вену, поражаешь противника," - дядя Валера, как вы уже поняли, был мастером по объяснениям. Прям профессионализм зашкаливал. "А чем можно обмазать?" - спросила я, верча в руках две баночки - белую и зелёную.
- Ну смотри: белый яд парализует; зелёный, в маленьких пропорциях вырубает, в больших - сводит счёты с жизнью.
Я уже выбрала белый. Открыв белую баночку, внутри я увидела подобие слизи или подсолнечного масла. "А как мне попасть прямо в вену?" - спросила я. "Ну, я не знаю, в вену надо или нет, но всегда втыкал точно в центр задней части шеи," - сказал он. Стоит признать, что получая такие указания, я не чувствовала себя уверенней.
- То есть, мне нужно будет близко подойти, да?
Дядя Валера в ответ одобрительно закивал головой.
Вскоре мы уже ехали домой: свежий воздух будто возвращал в меня жизнь, в сумочке через плечо лежало двадцать таких иголок и две баночки с ядами. Ехали мы в полном молчании: Ваня, возможно, расстроился из - за того, что я так ужасно стреляю, а я просто устала от запаха алкоголя. До номера мы так и не доехали: остановились в одном кафе, где наконец позавтракали. Домой мы приехали в час дня, и, быстро приняв душ, Ваня опять начал куда - то собираться. "Вань, ты куда?" - спросила я, листая любимую книгу. "Я отлучусь ненадолго," - говорил он в спешке. "Ты пока одна останешься," - сказал он, резко остановившись, будто только что понял это, и заглядывая в мои глаза.
"Не выходи из номера!" - повторил он в сотый раз, выходя наружу и чмокая меня в щёку.
Надо же, Ваня ушёл. Конечно, я понимала, что ему нужно организовать встречу и что я буду только обузой, и всё равно мне было немного обидно. И немного жутковато. Да, я одна в другом городе. Хотя... Я же с оружием и под защитой охранников отеля. Но моя самая большая фобия это одиночество, и сейчас я столкнулась с ней лицом к лицу.
"Ладно, позвоню родным," - подумала я.
- Алло, мам.
- Привет, роднуля! Как ты? Как школа? Дома не скучно одной?
Мамины вопросы сыпались на меня словно снегопадом из которого я не могла выбраться. Но уже через пять минут разговора моя всевидящая мама с, кажется, третьим глазом, поняла, что я не дома. "Дочь, ты бы возвращалась домой," - сказала она на прощанье и повесила трубку. За что я любила свою маму больше всего, так это за то, что она была немного пофигисткой и могла мне простить всё. А ещё, мы почти никогда не ругались. В нашей семье главным "ругателем" был папа. Но и он ограничивался только криками. "Может, позвонить Даше?" - пронеслось в моей голове. "Нет, нельзя, это опасно!" - тут же подумала я и бухнулась в безысходности на кровать. Стала разглядывать потолок и рисовать в воображении картины всяких перестрелок и сражений.
Проснулась я уже в золотисто - красных лучах заката, а предо мной, на второй подушке лежал букет цветов. Простых, белоснежно - прекрасных ромашек. "Ромашки? Снова?" - прошептала я, принимая сидячее положение. Немного щурясь от солнечного света, я попыталась найти Ваню, но вместо него нашла на кресле белое кружевное платье, о котором мечтала чуть ли не с рождения а на нём - карту. Подойдя, я взяла карту в руки, и увидела, что на ближайших ко мне улицах нарисованы пометки с помощью красного маркера. "Неужели у нас свидание?" - подумала я, и меня сразу бросило в жар - мы с Ваней стали как родные, даже толком не познакомившись. На углу карты тем же маркером было написано "19.00", и я взглянула на часы, висевшие на стене. "Фух, время лишь половина шестого, я успею," - подумала я. Нужно было скорей собираться. Приняв душ, влезши в платье (которое оказалось точно моего размера!) и немного подкрасив губы и ресницы, я натянула рюкзак на плечи, влезла в белые кедики и взяла карту в руки. Всё было предельно ясно, и я быстрым шагом двинулась на встречу.
Вокруг было очень красиво: золотые лучи отражались в лужах, превращая их в лужи золота. Стоял приятный аромат мокрого асфальта, и я шла вприпрыжку. Запнулась, начала падать, но чьи - то до боли знакомые руки схватили меня за талию и поставили в безопасное положение. Резко обернувшись, я увидела его. Ваня стоял, освещаемый лучами золотого заката, немного щурясь и ухмыляясь. Сейчас он был одет в чёрные джинсы, белую футболку и пиджак. Это выглядело мило и как - то более официально, чем обычно.
Я отражалась в бездонно - зелёных глазах, и заметила, что у него выпала ресничка. Проведя рукой по его щеке, я избавилась от реснички. Он же перехватил мою руку, и поднеся ко рту, едва коснулся её губами. "Добрый вечер, Павла," - сказал Ваня, выпрямляя спину, и я, подняв подбородок, начала подыгрывать: "Добрый вечер, Иван!" Конечно, этой игры в "культурность" хватило ненадолго. И вот уже я иду, покачиваясь, по бардюрине, Ванина рука крепко сжимает мою, а ледяные брызги из фонтана падают на мои волосы, словно бриллиантики. После небольшой прогулки у фонтана, мы, купив по стаканчику мороженого, сели на лавочку. Ваня достал из своего рюкзака шарф. "Зачем?" - спросила я, удивлённо вскинув брови. "Это сюрприз." - сказал Ваня, и лёгким движением рук повязал этот шарф на моих глазах. Резкая перемена освещения отразилась большими яркими пятнами, плавающими перед глазами. "Не подглядывай, пока не приедем, ладно?" - спросил Ваня, беря меня под руку, как слепую. "Ладно," - выдохнула я.
