Мы отдали байк там же, где его взяли, и быстрым шагом направились домой. В коридорах отеля было пусто, но всё испортил администратор, окинувший нас непонимающе - осуждающим взглядом. Ваня злился. Я растерялась.
Я закрыла за собой дверь, медленно поворачивая ключ несколько раз влево. Ваня нервно плюхнулся в кресло. И что нам делать теперь?
Рудской с безучастным видом уставился на коричневый подлокотник. Я залезла на кровать.
- Что я должна делать?
- Отвлекись.
Я шмыгнула носом, доставая Гарри. Провела глазами по первой строке и захлопнула книгу. Да с такой силой, что из неё полетела пыль. Ваня достал телефон. Я отложила томик и стала прожигать русый затылок внимательным взглядом. Через несколько минут парень поёрзал на месте и обернулся: "Паш, давай спи," - эта фраза звучала как просьба, но я понимала, что уснуть не смогу. Зеленоглазый заблокировал телефон и вымученно посмотрел на меня. "Идём гулять?" - тихо спросил он. Я зачарованно кивнула головой. Может, это поможет отвлечься и успокоиться?
Я искала тёплую одежду, Ваня ждал меня у выхода, опираясь спиной на стену. В итоге я вспомнила, что не брала с собой ничего действительно тёплого, и, махнув на всё рукой, надела джинсы и рубашку.
Мы снова вышли на улицу. Лицо администратора выражало недоумение. Мне захотелось рассмеяться, но я сдержала этот порыв позитива. Он казался совершенно неуместным сейчас. Вокруг было тихо и темно. Ваня не взял меня за руку, хотя я уже привыкла к этому. "Благодари небеса за то, что он не воткнул наушники в уши," - сказал мне внутренний голос, и я поморщила нос.
Мы шли очень медленно и почти бесшумно. Казалось, что весь мир как - то притормозил: можно было увидеть, как лужи покрываются тонкой кромкой льда, как на траве расцветает иней. Тишина подарила мне совершенно новые звуки: размеренный стук собственного сердца, движение крови в венах и шелест лёгких при каждом вдохе и выдохе.
Я шла немного спереди, и, перебарывая себя, не оглядывалась: если Ваня хочет погрустить - пусть грустит. Я мешать не буду. Первые часа полтора было довольно тяжело идти. Но через некоторое время мои ноги настолько замёрзли, что я перестала их чувствовать и шла уже на автомате. Сворачивая то влево, то вправо, я надеялась, что Рудской запоминает маршрут. И надеялась, что он идёт позади. Каждый раз, когда сомнения в его присутствии оказывались слишком сильными, я сбавляла темп или начала идти на носочках, чтобы не издавать звука. Шарканье подошв позади давало мне знать, что Ваня рядом. По крайней мере, физически.
Вскоре я уже не могла согнуть пальцы на руках, но всё равно шла дальше, не оглядываясь. Пар изо рта стал почти прозрачным, ибо тепла во мне осталось всего ничего. Мы оказались на мосту над какой - то речушкой. Я не знала, насколько далеко мы зашли от отеля, но я была уверена, что это не Нева. Спустившись вниз по заросшей тропинке, я села на каменный бережок и посмотрела на воду. Полная луна отражалась в каждой капле, и, лёгкая дымка из - за подступивших слёз идеально дополнила грустно - ночную атмосферу.
Мне было стыдно перед всеми. И грустно за Машу. Возможно, что отчасти она страдает из - за меня, и эта мысль не покидала меня, словно назойливая муха на протяжении последних нескольких дней.
Ваня сел рядом и я наконец взглянула на него: покрасневшие нос и щёки, грустные глаза - предо мной сидел совершенно другой Ваня. Другой, но такой же близкий и дорогой. Рудской кинул камешек в воду и меня окатило ледяными брызгами. Кое - как контролируя одеревенелые конечности, я подползла к нему, и уткнулась носом в футболку. Он никак на это не отреагировал. Мне стало одиноко. "Мне уйти?" - спросила я, подняв на Ваню глаза, полные слёз. Он взглянул на меня и отрицательно помотал головой. Возникло ощущение, будто я общаюсь с ботом: отвечать - то он отвечает, но до конца не понимает смысл моих слов. "Поцелуй меня," - мой шёпот в полночной темноте будто вернул Ваню к жизни: в его глазах блеснул огонёк, и он склонился ко мне. Через какое - то время Ваня вновь отдалился, и, облизнув губы, сказал: "У тебя холодные губы. Ты замёрзла," - он приобнял меня, расстегнув свой бомбер, и мне сразу стало чуточку теплее. "Я тут жил," - прошептал он, поглаживая рукой по моей спине. Мне показалось удивительным звучание его голоса. Он будто постепенно расцветал, возвращался к жизни. Будто демон в его собственной голове смирился и отпустил моего друга. Даже не интересуясь тем, слушаю ли я, он продолжал: "Папе нужна была тишина, чтоб работать, чтоб его заметили и повысили, и мы построили дом недалеко отсюда. Здесь мы с папой ловили рыбу, а ещё часто купались с друзьями," - Ванины слова, а так же взгляд будто оттаивали от арктических льдов растерянности, страха и чувства вины. Я положила голову на плечо Рудского и стала дышать синхронно с ним.
И вот уже спустя считанные тридцать минут я лежала, свернувшись калачиком, под Ваниным бомбером, положив голову ему на коленки и засыпала. Ваня тихо напевал какую - то грустную мелодию, прижимая меня к себе.
"Спасибо, что ты здесь," - сказала я, засыпая. Ваня что - то ответил, но я не услышала этого - сон принял меня в свои тёплые объятья.
