KLEPTOMANIA ; YOONMIN

sixteen.

— Так кто украл дневник? — спросил Намджун, после того как Хосок перестал плакать. Чон тряхнул головой, лежа рядом с Кимом, обнимая его за талию. — Это значит, что ты не хочешь рассказывать или то, что ты просто ещё не узнал?

— Тебя нельзя говорить об этом Юнги, если я расскажу тебе. Ты должен пообещать, что не расскажешь.— Сказал Хосок, и Намджун немедленно пообещал, что что и словом не обмолвится. — Его украл Тэхён. Вообще, он хотел отомстить ему, потому что Юнги-хён не замечал меня. Но он увидел, что это расстроило меня, ну, во всяком случае, так он сказал.

— Ну, этот ребёнок придумал довольно забавный способ мести, — произнес Нам, а Хосок лишь пожал плечами.

— Он извинился... передо мной. И умолял меня простить его, поэтому я простил.

— Ты поступил слишком просто. — Хосок вновь пожал плечами, на этот раз оставив слова Нама без ответа. Намджун попытался убрать руки Чона от своей талии и встать с кровати. Хосок же после взбил свою подушку и прижал её к себе, посмотрев на друга. — Тебе следует поспать, ты выглядишь так, словно рыдал до потери пульса.

— Ты уходишь? — спросил Чон, и Намджун знал, что тот подразумевал под этой незамысловатой фразой. Он улыбнулся и покачал головой.

— Нет, я буду здесь, когда ты проснёшься. Мне надо сделать домашку.

Хосок кивнул и устроился на кровати, не прекращая наблюдать за Намджуном. Он ждал, когда тот сядет, потому что сейчас Ким выглядел так, словно собирался уйти, как только Чон закроет глаза. Намджун сел на свою кровать, отложив книгу по английскому, которую должен был читать, и взглянул на Хосока.

— Просто поспи. Тебе это нужно.

Хосок кивнул и закрыл глаза, падая в пучину сна под звуки шелестящих страниц, которые Намджун переворачивал слишком часто, под звуки редких вздохов Кима, означающих, что тот читал ужасно скучную книгу.

***

— Ах, ты проснулся, — произнес Юнги таким тоном, словно Чимина не было уже несколько часов. Хотя, это ощущалось именно так потому, что он сидел там, нервничая. В реальности Чимин провёл в бессознательном состоянии всего пару минут.

Чимин нахмурился, сидя на кровати, теребя волосы и смотря по сторонам. Его глаза медленно становились всё больше и больше, вспоминая тот, что произошло, чувствуя себя смущенным, а его щёки медленно становились пунцовыми.

— Т-ты.., — попытался сказать он, обращаясь к Юнги. — Ты нёс всякую чушь, чтобы заставить меня чувствовать себя лучше. — Мин было нахмурился, но после осознал, что именно сказал Чимин.

— Нет, в моих словах вообще не было смысла. Знаешь, ты стал моим крашем с первой минуты, как только я увидел тебя, можешь даже спросить Сокджина-хёна. — Чимин почувствовал себя безумно виноватым при упоминании имени Кима, потому что он уже давно с ним не разговаривал. Но потом Пак напомнил самому себе, что никогда не проводил много времени со старшим (или с кем-либо вообще), если только тот сам не приходил к нему первым. — Сейчас слишком рано говорить "я тебя люблю", потому что ты пока мне не дал шанса полюбить тебя. Но я думаю, что я мог бы влюбиться в тебя, если бы ты позволил мне...

— Это так тупо... иметь краша, — пробормотал Чимин, и Юнги нахмурился. — Я имею ввиду, что даже это название «краш»... словно предупреждение. Это всего лишь короткое, но относительно сильное описание твоей привлекательности для кого-то, которое обычно заканчивается разбитым сердцем, потому что твой краш никогда не будет испытывать тех же чувств, что и ты.

— Ну, и ещё, знаешь, если полагаться на исследования по психологии, то влюбленность в так называемого «краша» длится всего четыре месяца. Если ты залипаешь на своего краша дольше, то это значит, что ты влюбился, — уголок губ Чимина приподнялся, позволяя Юнги увидеть нечто такое, что было довольно-таки близко к улыбке. Он даже едва заметно ухмыльнулся.

— Прекрати гуглить цитаты о крашах, — Юнги ухмыльнулся, одарив Чимина сладкой улыбкой, которая младшему показалось милой, но он, разумеется, никогда этого не признает. Особенно не тогда, когда младшего назвали этим абсолютно бессмысленным и тупым словом «краш». — И прости, но я не смогу пойти с тобой на свидание... или типа того.

— О, боже, ну, просто дай мне шанс, — умолял Мин, переползая через край кровати Пака. — Что такого ужасного произойдет, если ты просто дашь мне шанс?

— Я перестану быть привлекательным для тебя, и ты поймешь, что я ужасный человек, и бросишь меня. После я буду чувствовать себя одиноким, я останусь с разбитым сердцем, думая, почему же был таким тупым, что не избавился от тебя в самом начале. — Чимин ответил в типичном для него тоне: ноль эмоций в каждом сказанном слове. Его лицо не выражало чувств, которые должны быть у человека после подобных высказываний.

— Я обещаю тебе, если ты дашь мне шанс, то я никогда не оставлю тебя. Я уйду из твоей жизни только тогда, когда ты попросишь меня об этом. Я клянусь могилой своего отца, — искренне произнес Юнги, в результате чего Чимин несколько секунд безучастно смотрел на хёна.

— Ты обещаешь, что уйдешь, если я попрошу об этом? — Юнги кивнул, и Чимин молчал ещё дольше, чем в первый раз. — Пожалуйста, уйди.

— Пардон?

— Ты пообещал, что уйдешь, если я попрошу. Пожалуйста, оставь меня, — ответил младший, и старший медленно кивнул, вставая. Он чувствовал легкий укол боли, чувствовал себя так, словно его отвергли. Но обещание — это обещание, и Юнги хотел доказать Чимину, что он человек слова.

— Увидимся позже, Чимин, — попрощался Юнги, дойдя до двери.