Огни юга

Глава 30. Дорога из звёздной пыли

Гилли Ду до вечера так и не объявился. Они поднялись на корабль и встретили Олафа в каюте. Стол уже накрыли к ужину.

- Как сходили? О, ты же говорила, что не любишь украшения, - Лучезарный внимательно присмотрелся к бусам. - Королевские кораллы? Очень нежно и изыскано, они будто созданы для тебя.

Герда не смущённо вспыхнула. Нет, никогда она не научится принимать комплименты!

- Здесь такой богатый рынок. На нём можно отыскать всё, что угодно. Мы столько всего перепробовали, - попыталась отвлечь его Герда. – И для тебя кое-что припасли.

Она вручила Олафу свёрток с жареным в меду миндалём. Он отломил кусочек и прожевал с видимым удовольствием.

- Обожаю туррон. Хотя храмовые марципаны и пахлава из Элама не хуже, - причмокивая, объявил Олаф.

- Смотри, не испорть себе аппетит, - тихо фыркнула Герда.

Николас вынул из мешка жадеитовых братьев.

– Идолы из Гундигарда? Какие страшные! – подался к нему Олаф.

Он потрогал пальцем огромный фаллос Пернатого змея и покривился. Более приличный Псоглавец Олафа не заинтересовал.

- Это примитивное искусство. Есть в нём что-то естественное, первозданное, без налёта показных приличий. В путешествии к истокам они послужат нам проводниками, - непринуждённо ответил Николас. – Кстати о них, нашёл кого-то?

Олаф качнул головой:

- Ай, как всегда попадаются одни жулики. Бестолковые, трусливые, хвастливые и лживые. Они даже гундигардские языки не понимают, а я не хочу копаться в головах дикарей.

Он принялся с любопытством вертеть Пернатого змея в руках и изучать узоры на его теле.

- Тяжело, наверное, постоянно слышать чужие мысли, - ответил Николас.

- Мы учимся от них закрываться в раннем детстве, иначе быстро сошли бы с ума. Да, мыслечтение помогает избежать обмана во время поисков проводника, к примеру. Но в головах людей столько всякой дряни, никак не связанной с верой и даже преступлениями, что знать её нам вовсе ни к чему.

Олафу было неловко сознаваться в своих неудачах перед Николасом. С Гердой он вёл себя куда более расслабленно в то время, как Николас, наоборот, огрызался на каждую её попытку посочувствовать и даже просто понять. Но перед Олафом он будто бы невольно раскрывался, хотя они всё равно оставались по разные стороны баррикад.