Ноунейм | РЕДАКЦИЯ

#9 Запах смерти

     Парень был похож на большого, встревоженного воробья. Я неслышно смеялся над этим сравнением. Мы всё еще шли молча. Куда? — а я и сам не знал. Было легко и весело. Далеко не с каждым человеком можно позволить себе такую роскошь, как брести в тишине. А мы ее себе позволяли.

Тишина, конечно, была относительной — рядом по проспекту неслись машины, щебетали птицы на крыше остановки, впереди шли люди. Они были и сзади, и на другой части проспекта. Они сновали, куда-то торопились, смеялись, переговаривались, перешептывались.

Маленькие шестеренки.

И мне нравилось быть частью этого огромного механизма.

Лис шел, задумавшись. Теперь, будучи в паре-тройке дециметров, я мог стать первооткрывателем его лица. Звучит странно, но не будем же мы трогать вездесущее клише?

Я любил странность. Я был одной большой странностью.

Чуть скосил глаза и принялся исследовать его профиль. Рыжие кудри веткой осенних листьев заслоняли его лицо. Они, пушистые и огненные, смешно завивались. Нахмуренные брови были схожи с пшеничным полем. Густые и непослушные.

Он красит волосы?

Видимо, да.

Фу! С кем ты связался?

Ну и что с того? Так, разговоры с самим собой до хорошего не доведут. Да и парень, похоже, заметил мой интерес. Смахнул локон с лица и улыбнулся, повернувшись.

— Что, давно людей не видел, чупакабра?

— Что? — его речи были словно на другом языке. Я отвернулся, фыркнув. — Как мне тебя звать-то? — попытался перевести беседу в другое русло. Парень с радостью поддержал эту инициативу.

— Какое прозвище ты бы хотел услышать? — мы зашли в подворотню, в которую звук из внешнего мира почти не попадал. Здесь было холоднее, но ветер не задувал, это уже было хорошо. Типичный двор-колодец.

— Ну, — я задумался, — лис, сойдет?

— Лис? А что, звучит неплохо. Меня так никто еще не называл, знаешь. А какое прозви... — он не договорил. Рядом кто-то закричал. Начали собираться люди.
В воздухе появился древнейший, ни с чем несравнимый запах. Я четко его уловил.
Это был запах смерти и страха, железом отдающий в носу.

Мы поспешили к толпе. Лис невообразимым манером протиснулся сквозь людей, оставив меня за спинами прохожих. Все перешептывались, рядом женщина тихо молилась. Я отошел подальше, к железной блестящей трубе. Лис вылез из толпы озадаченным, и... растерянным? Грусть штормовым морем плескалась в его глазах, брови насупились. Волосы на мгновение поблекли.

Мир стал чёрно-белым, фотограф надел фильтр на фотоаппарат.

— Что там случилось? Кто-то умер? — я подошел к нему и легонько потянул за рукав. Лис руку отдернул и взялся указательным и большим пальцем за переносицу. Закрыл глаза и тяжело вздохнул.

— Да, па...парень какой-то с крыши си...сиганул.

Я замолчал. Запах смерти никогда не подводил. Я чуял его везде. Это был запах гнили, беломорканала и мандаринов. Он царил в нашем доме много-много лет. Этот запах смешался со мной. Мы были едины.